 |
|
В ней "документальные свидетельства", подтверждающие, в общем-то, известный факт - Еврейская Тора в основе своей есть плагиат: украли (кто бы сомневался) у ассиро-вавилоно-египтян и адаптировали для своих нужд. Резюме Мямлина: для дальнейшего развития христианства необходимо освободиться от ветхозаветных пут во имя торжества Завета Нового. Что-то мне подсказывает, что в евангельской беллетристике мистификации, может, и покруче будут, но сейчас не об этом.
Вопрос. Что останется от Нового Завета без Ветхого? Куда денем родословную Иисуса Иосифовича? А его именуют еще и сыном Давидовым. А про подвиги последнего – это все в Ветхом. А космогония? А Бог Авраама, Исаака, Иакова? "Послан только к погибшим овцам дома Израилева"… "Не нарушить пришел, а исполнить"… А избранные места из переписки с друзьями Апостола Павла куда денем?
В интересах истины мы должны указать и разоблачить допущенное Мямлиным грубое нарушение чести еврейского народа, для чего приводим приведенные Мямлиным иллюстрации. Он утверждает, что на нижеследующей картинке изображены десять повешенных евреями детей Амана. Вместе с тем любой образованный даже при демократии человек посредством несложных арифметических операций может убедиться, что висящих всего-навсего девять.
Рисунки в детских книгах, символизирующие повешение десяти детей Амана. "Подарок любви детям Ливана"
В ОБЩЕМ, ЕСЛИ МЫ ВЫПЛЕСНЕМ МУТНУЮ ВЕТХОЗАВЕТНУЮ ВОДУ, ОСТАНЕТСЯ ГОЛЫЙ ОБРЕЗАННЫЙ МЛАДЕНЕЦ, ИБО ВСЯ СОЗНАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИИСУСА БЫЛА ОБУСЛОВЛЕНА ТЕМ, ЧТО "СТОЯЛ ОН НА ПЛЕЧАХ ГИГАНТОВ" (Авраам и К°).
Что, Мямлин, страшно без библии? И мне. Пусть остается, пусть в усеченном обрезанном виде. Нам же без библии, без "христианских авторитетов", нечем и не о чем "кричать и разговаривать".
Когда русский начинает апеллировать к библии, он неизменно либо сразу проигрывает не то что еврею, но даже вшивому либералу, либо втягивается в процесс подросткового плюрализма, где и остается до полного истощения организма.
Конечно, есть почти исключения. Про них (Достоевский и немножко Гоголь) пишет Р. Ключник в "Причине преображения Ф. М. Достоевского из убежденного либерала, космополита и западника в убежденного русского патриота, русского националиста-роднолюба и воинствующего славянофила". С Федор Михалычем все понятно. (Это я от себя). Уничижительная, лучшая критика либерализма, точнейший прогноз-пророчество перспектив либерального сценария.
А вместе с тем распространил заповедь "не убий" на вампиров-ростовщиков ("Преступление и наказание"). А вершина творчества "Идиот"? Что взять с "Идиота" "юноше, обдумывающему жизнь"? Идиоты либералам не помеха. Скажете, заповедь "не убий" без изъятий? В библии написано? Что же, давайте заниматься плюрализмом. Какое морально-этическое основание приводят евреи, упреждающе бомбя чужие ядерные, якобы, реакторы. Да все то же неукоснительное соблюдение заповеди "не убий"! Если кто-то собирается убить тебя (ну, или погрезилось, что собирается), убей его первый. Ибо пренебрежение необходимой обороной (холокост пережили, знаем) есть, по сути, самоубийство и, следовательно, грубейшее нарушение заповеди "не убий".
Рассказывая о Достоевском, Ключник почему-то не может обойтись без сочувствующих ссылок на авторитетных "русских христианских философов". В. Соловьев, Л. Шестов. Последний, в девичестве Лев Исаакович Шварцман интересен, в частности, тем, что "критикуя рационализм, строил свои взгляды на сочетании разума и веры, символически противопроставяя Афины и Иерусалим, отдавая предпочтение последнему, как символу веры)". (Российская Еврейская энциклопедия.)
"Соловьев перед смертью сказал стоявшей рядом жене С. Трубецкого: "Мешайте мне засыпать, заставляйте меня молиться за еврейский народ, мне надо за него молиться".
А потом запел еврейские гимны. Это все равно как если бы автор "Евгения Онегина" стал вспоминать на смертном одре эфиопские напевы. Но Пушкин попросил морошки.
Пушкин нравился Соловьеву. О "Пророке" Владимир Сергеевич писал восторженно: "И самый грамматический склад еврейской речи… удивительно выдержан в нашем стихотворении. Отсутствие придаточных предложений, относительных местоимений и логических союзов при нераздельном господстве союза "и"… настолько приближает здесь пушкинский язык к библейскому, что для какого-нибудь талантливого гебраиста, я думаю, ничего бы не стоило дать точный древнееврейский перевод этого стихотворения".
Судя по переписке с некоторыми деятелями русского еврейства, философ знал, что говорил: "Не сердитесь на меня, дорогой Файвель Бенцилович, что так долго не отвечал Вам. Я переживаю теперь очень тяжелое время: яхад алай йит’лахашу кол-сон’ай, алай ях’шебу раа ли д’барб’лияал яцук бо ваашэр шаякаб ло-йосиф лакум: гам иш-ш’-ломи ашэрбатахти бо окэл лах’ми’игдил алай акэб. Впрочем, все это не мешает мне работать. Первый том "Истории теократии" скоро должен выйти. Еврейское чтение продолжаю ... Теперь, слава Богу, я могу хотя отчасти исполнить долг религиозной учтивости, присоединяя к своим ежедневным молитвам и еврейские фразы, например: Пнэ элай в’ханневи ки яхид в’ани, царот л’бабы ирхиту, мимцукотай оц’иэни".
Файвель Бенцилович Гец потом вспоминал о своем умершем друге:
"Можно безошибочно утверждать, что со смерти Лессинга не было христианского учёного и литературного деятеля, который пользовался бы таким почётным обаянием, такой широкой популярностью и такой искренней любовью среди еврейства, как Вл.С.Соловьёв, и можно предсказать, что и в будущем среди благороднейших христианских защитников еврейства ... будет благоговейно, с любовью и признательностью упоминаться благодарным еврейским народом славное имя Вл.С.Соловьева".(Д. Галковский "Бесконечный тупик").
Вот такие "русские христианские философы", аплодирующие Достоевскому. А ведь он пытался, пытался сквозь библейское зарешеченное оконце узреть Русского Бога. У него почти вызрело понимание, что библейское христьянство с его неприятием национальных традиций, с подавлением индивидуальности "приготовило пути" либерализму.
"Мы живем в страшное время, когда бездушный низший разум раскладывает с еще невиданным дерзновением человечество на прокрустовом ложе своих схем и силится утопить в крови все выходящее за его пределы. Но тщетны все его усилия! (Его бы устами… Акт торжества низшего разума продемонстрирован в прекрасном стихотворении Юрия Поликарповича Кузнецова, приведенном в конце)…
Низший разум, выявившись до конца, займет подобающее ему подчиненное положение в жизни каждого человека и целых народов, и начнется новая страница истории. Тогда всеми будут осознаны те великие истины, которые гений Достоевского говорит в "Бесах" словами Шатова: "Ни один народ, - начал он, как бы читая по строкам и в то же время продолжая грозно смотреть на Ставрогина, - ни один народ еще не устраивался на началах науки и разума; не было такого примера, разве на одну минуту, по глупости… Разум и наука в жизни народов всегда, теперь и с начала веков, исполняли лишь должность второстепенную и служебную; так и будут исполнять до конца веков. Народы слагаются и движутся силой иною, повелевающею и господствующею, но происхождение которой неизвестно и необъяснимо. Эта сила есть сила неутолимого желания дойти до конца и в то же и в то же время конец отрицающая. Это есть сила беспрерывного бытия и отрицания смерти. Дух жизни, как говорит Писание, "реки воды живой", иссякновением которых угрожает Апокалипсис. Начало эстетическое, как говорят философы, начало нравственное, как отождествляют они же. "Искание Бога" - как называю я – всего проще. ЦЕЛЬ ВСЕГО ДВИЖЕНИЯ НАРОДНОГО, ВО ВСЯКОМ НАРОДЕ И ВО ВСЯКИЙ ПЕРИОД ЕГО БЫТИЯ, ЕСТЬ ЕДИНСТВЕННО ЛИШЬ ИСКАНИЕ БОГА, СВОЕГО, НЕПРЕМЕННО СОБСТВЕННОГО, И ВЕРА В НЕГО КАК ЕДИНОГО И ИСТИННОГО. БОГ ЕСТЬ СИНТЕТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ ВСЕГО НАРОДА, ВЗЯТОГО С НАЧАЛА И ДО КОНЦА. НИКОГДА ЕЩЕ НЕ БЫЛО, ЧТОБ У ВСЕХ ИЛИ МНОГИХ НАРОДОВ БЫЛ ОДИН ОБЩИЙ БОГ, НО ВСЕГДА У КАЖДОГО БЫЛ ОСОБЫЙ. ПРИЗНАК УНИЧТОЖЕНИЯ НАРОДНОСТЕЙ – КОГДА БОГИ НАЧИНАЮТ СТАНОВИТЬСЯ ОБЩИМИ. КОГДА БОГИ СТАНОВЯТСЯ ОБЩИМИ, ТО УМИРАЮТ БОГИ И ВЕРА В НИХ ВМЕСТЕ С САМИМИ НАРОДАМИ. ЧЕМ СИЛЬНЕЕ НАРОД, ТЕМ ОСОБЛИВЕЕ ЕГО БОГ. Никогда еще не было народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать". (Владимир Шмаков "Основы пневматологии").
Помимо Достоевского Ключник в качестве "христова воина" упоминает еще и Гоголя. Но это уже другая история. А сейчас обещанная "Атомная сказка" на ночь.
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленьи полёта
По сребристому следу судьбы
И попал он к лягушке в болото
За три моря от отчей избы.
- Пригодится на правое дело! -
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века,
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
Ю.П. Кузнецов, 2 февраля 1968
