Главная тема
16 СЕН. 2019 | 16:58
Спасти бойцов Группы "А"

Страна отметила юбилей легенды отечественного спецназа – Героя Советского Союза генерала Геннадия Зайцева

На юбилее, в окружении соратников и друзей.

О генерале Геннадии Зайцеве, которому исполнилось 85 лет, писать сложно. И не по причине отсутствия информации, как раз наоборот. Обилие сведений и разнообразных фактов из жизни этого человека, являющегося одним из символов отечественного спецназа, вызывает вполне понятное затруднение.

Жизнь его наполнена драматическими событиями. Сотрудники подразделения зовут его "Папа". Это дорогого стоит… Вряд ли кто может представить себе, чего стоил ему горячий октябрь 1993-го. Это был один из самых сложных и трагических моментов его жизни: страна стояла на грани гражданской войны.

Да, в его послужном списке была не только Группа "А", но и многое другое: служба в Кремлёвском полку, события в Чехословакии 1968-го, личная охрана Председателя КГБ Ю. В. Андропова. Однако именно "альфовский" период обеспечил генералу Зайцеву тот высочайший авторитет и уважение, которые вписали его имя в галерею Героев Отечества.

Редкий снимок. Командир Группы "А" беседует с москвичами во время событий у Белого Дома.
Редкий снимок. Командир Группы "А" беседует с москвичами во время событий у Белого Дома.

Среди его наград — Звезда Героя Советского Союза, ордена "За заслуги перед Отечеством" IV степени, Ленина, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды (два), знаки "Почетный сотрудник госбезопасности" и "Почетный сотрудник ФСО".

Сегодня мы хотим рассказать об одной малоизвестной странице в биографии юбиляра, которая, однако, стоит того, чтобы быть поставленной в один ряд со знаковыми операциями, которыми руководил генерал Зайцев. И дальше рассказ пойдёт от первого лица – от самого Геннадия Николаевича.

Павел Евдокимов

"Альфа" в лицах.
"Альфа" в лицах.

Разобравшись с двоевластием в Москве во время "горячей осени" 1993 года, президент Ельцин обратил свой взгляд на Северный Кавказ. Кремлю требовалась маленькая победоносная война для поднятия президентского рейтинга.

События назревали. Это чувствовалось по многим признакам. Хотя бы по отсутствию в Москве ключевых силовиков, отбывших на юг. Причём отнюдь не для отдыха. Отделение Группы "А" в полном составе было направлено в Моздок для охраны спецпоезда, в котором находились министр обороны Павел Грачёв и глава МВД Виктор Ерин. Старшим по охране штабного поезда был назначен Юрий Викторович Дёмин, заместителем у него был майор Владимир Соловов.

То, что Большая война неминуема — было понятно. Неясным оставалось одно: когда? Хочу подчеркнуть, что на Северный Кавказ было командировано много наших сотрудников. Там же, в Моздоке, находился "альфовский" резерв во главе с Анатолием Николаевичем Савельевым. Все задачи относительно отправки людей ставил начальник Главного управления охраны России Михаил Иванович Барсуков.

В начале декабря со мной неожиданно связался Савельев, позвонивший не по специальной связи, а с обычного городского номера.

— Здесь назревает очень серьезная ситуация, — доложил он, не вдаваясь, впрочем, в подробности. — По телефону я не могу ничего рассказать. Но обстановка более чем серьезная. Поэтому я убедительно прошу вас, Геннадий Николаевич, прибыть сюда, чтобы вы на месте разрешили возникшую проблему.

О состоявшемся разговоре я доложил Барсукову, спросив разрешение на поездку в Моздок. Туда же, кстати, отправлялся контр-адмирал Захаров Геннадий Иванович, возглавлявший Центр специального назначения Службы безопасности Президента. Мы скооперировались и вылетели одним спецрейсом.

…Это была не первая моя командировка в Моздок. В конце 1992 года наше подразделение в полном составе длительное время находилось в зоне осетино-ингушского конфликта, вместе с "Вымпелом". Мы выполняли отдельные оперативные задания, однако непосредственно в конфликте участия не принимали. Хотя, не скрою, некоторые ответственные товарищи настаивали именно на этом.

По прилете я сразу же встретился с Савельевым и Дмитрием Михайловичем Герасимовым — на тот момент начальником Управления специальных операций ФСК (создано в декабре 1993-го). Переговорив с ними, я понял всю серьёзность ситуации. Отрядам спецназа уже был отдан предварительный приказ: после объявления времени "Ч" на бронетехнике ворваться в Грозный и захватить дворец Дудаева.

Проведя расчёт сил и средств, мы пришли к неутешительному выводу, что выполнить поставленную задачу возможно, но — ценой гибели личного состава.

Подтверждением тому был второй поход оппозиции на Грозный, 25 ноября. Его разработали в Министерстве обороны. Силы оппозиции поддерживали рекрутированные солдаты и офицеры Таманской и Кантемировской дивизий. Они согласились принять участие в деле за вознаграждение. Подыскать желающих среди офицеров и прапорщиков, чьи семьи после распада Советского Союза оказались практически без средств к существованию, — оказалось делом техники.

В состав отрядов объединённой оппозиции было передано шесть изношенных вертолётов с экипажами. Пилоты набирались из Северо-Кавказского военного округа. Кстати, когда Дудаев заявил, что российская авиация бомбит Чечню, ему ответили: оппозиция, дескать, закупила "вертушки" и посадила в них свои экипажи.

Атакующие должны были ударить с разных сторон и собраться в броневой кулак в центре города у президентского дворца. Очевидно, авторы этого плана полагали, что один вид грозной техники заставит противника выкинуть белый флаг и отдать власть.

26 ноября смешанные колонны устремились на Грозный. Дудаевцы успели основательно подготовиться. В районе села Петропавловское по колонне открыли огонь две гаубицы, зенитная пушка и АГС, а также замаскированные автоматчики.

Силам оппозиции, шедшим со стороны Толстой-Юрта, удалось добраться до центра города. Возле площади Шейха Мансура они попали в кольцо окружения. Бойцы Гантамирова, вошедшие со стороны Черноречья, на территории Заводского района натолкнулись на боевиков Шамиля Басаева, где понесли большие потери в живой силе.

Примерно половина всей бронетехники, задействованной в операции, была уничтожена. Как рассказывали очевидцы, сопровождавшие танки оппозиционеры, оказавшись в городе, кинулись грабить киоски, магазины и квартиры. Однако представлять всех трусами и мародерами — значит, перепевать удуговскую пропаганду.

Подразделение действительно стало судьбой для Геннадия Николаевича Зайцева. Так же называется одноименная книга, написанная легендарным командиром.
Подразделение действительно стало судьбой для Геннадия Николаевича Зайцева. Так же называется одноименная книга, написанная легендарным командиром.

Оппозиции удалось захватить ряд объектов в Грозном. Один из российских офицеров вспоминал: "…Танки пошли вперед, к дудаевскому дворцу. В этот момент поступили данные о том, что захвачен телецентр, и единственной целью остался дворец Дудаева. Уже потом мы узнали, что телецентр захватили люди из Кень-Юрта — один из самых боеспособных отрядов оппозиции. Но затем они были окружены Национальной гвардией Дудаева. После противостояния им предложили сдаться, обещая сохранить жизнь. Тогда вышли около семидесяти оппозиционеров, и им были отрезаны головы. Я держал в руках списки этих людей".

Надо сказать, свою задачу танкисты-добровольцы выполнили: к президентскому дворцу прорвались, и встали. В течение нескольких часов им никто не давал четких команд относительно дальнейших действий: стрелять, не стрелять? Пока сидели в машинах без прикрытия пехоты, их "просто" сожгли гранатометчики. Часть попала в плен, всего около сорока человек. Этот факт был использован ичкерийскими пропагандистами. Зарубежные телекомпании потом с удовольствием передавали кадры с волонтёрами, которые рассказывали, как было дело.

Блицкрига не получилось, зато победа моментально усилила позиции Дудаева, который пригрозил расстрелять пленных, если российский президент не признает их своими военнослужащими. Ельцин в ответ объявил ультиматум: разоружиться и сдаться, иначе будет проведена полномасштабная армейская операция.

Противник извлек из двух походов на Грозный надлежащие уроки и очень серьезным образом подготовился. Приведу один только пример. В районе железнодорожного вокзала имелись по обочинам канавы — единственное место, где можно было укрыться от огня. Боевики это предусмотрели: в канавах была заранее разлита солярка, и когда в ходе боя возникла подходящая ситуация — её подожгли.

Поселился я в бывшей казарме. Когда выходил покурить (я тогда ещё не бросил многолетней привычки "дымить"), то рядом часто оказывались молодые ребята — солдаты осеннего призыва. Они просили сигаретку. Пачка моментально пустела. Но дело-то было не в этом.

— Ты, наверное, танкист? — помню, запросто спросил меня один из солдат.

— С чего это ты взял?

— В чёрной форме! Такая только у танкистов.

Тут требуется пояснение. В Моздок я вылетел в нашей униформе черного цвета, без знаков различия. То, что перед ними командир "Альфы", — солдаты не подозревали.

Отвечаю:

— Правильно догадался, я — танкист. Скажи, сколько времени ты служишь?

— Колька, сколько мы служим, семь или восемь дней? — обратился он к своему товарищу.

— Восемь, — откликнулся тот.

Восемь дней… Бог ты мой! Вместе с другими такими же ребятами они, вероятно, были вскоре брошены в Грозный — необученные, не обстрелянные, без армейского и жизненного опыта. Их улыбающиеся лица я помню до сих пор. Думаю, то были солдаты 131-й Майкопской мотострелковой бригады, которая понесла в Грозном тяжелые потери в районе железнодорожного вокзала. Сужу об этом, поскольку те, с кем я говорил, призывались из Краснодарского края.

В Моздоке я пробыл около недели. Уяснив ситуацию, равно как и возможные последствия, я обратился к Сергею Вадимовичу Степашину с просьбой организовать аудиенцию у министра обороны. Он, надо отдать должное, дал положительный ответ и быстро решил этот вопрос.

В назначенное время мы — Степашин, Захаров и я — вошли в штабной вагон спецпоезда. Ждать пришлось около четверти часа. Первым появился Ерин. В спортивном костюме. Затем спустя ещё некоторое время к нам вышел министр обороны — в таком же виде. Перед нами сюда прибыли заместитель начальника ГРУ и руководитель разведки ВДВ. По своей линии они докладывали Грачёву, разложившему на столе карту, оперативную обстановку и уточняли объекты, по которым предстояло работать.

Конечно, Павел Сергеевич был заложником общей политической ситуации. Как и осенью 1993-го. Однако это его танки били по зданию парламента. И теперь, поставленный в жёсткие рамки, как член команды Ельцина, он вынужден был проводить в жизнь силовой вариант с далеко идущими последствиями.

…Я смотрел на Грачёва, на его спортивный костюм. Отчего-то мне вспомнился вечер 3 октября накануне штурма Белого дома, когда вместе с командиром "Вымпела" генералом Герасимовым мы прибыли в кабинет министра обороны — расслабленные жесты, вольная поза.

Тогда, в октябре, Грачёв не хотел отвечать за последствия ввода войск в Москву, настаивал на личной санкции президента относительно применения танков. И в дальнейшем сделал всё, чтобы переложить ответственность на своих подчиненных. А теперь, как будет теперь? Москва — не Грозный, и президентский дворец не капитулирует под гарантии "Альфы", как это произошло 4 октября 1993-го.

Да, опять нас накоротке свела судьба. Я стоял и мрачно думал о тех словах, которые мне предстоит сейчас сказать этому человеку, обещавшему захватить Грозный полком десантников. Что ж, захватить можно, но что делать дальше, как удержать — вот вопрос. Я всё больше утверждался в мысли, что людей нужно спасать.

Когда доклады закончились, пришёл наш черёд. Захарову было много легче мотивировать свою позицию. Он начал с того, что обстановка в Москве тяжёлая, напряжённая. Стало быть, она требует усиленной охраны первого лица государства. А тут, в Моздоке находятся пятнадцать сотрудников СБП, которым место в столице.

— Вопросов нет. Забирайте своих людей, — тут же принял решение Грачёв.

После Захарова уже я сформулировал аналогичную просьбу — отозвать группу Савельева. Ответ был раздражительный по форме и резко отрицательный по своей сути. Дословно приводить его не хочу. Я повторил просьбу: "Товарищ министр обороны…" И снова жёсткая, оскорбительная реакция. И так несколько раз, пока, наконец, я не услышал:

— Можете забирать своих людей!

Пришлось добиться еще и письменного разрешения. А вечером мы вылетели в Москву. Группа Герасимова осталась в Моздоке. Впоследствии сотрудники Управления специальных операций с войсками вошли в Грозный. Знаю, что Дмитрия Михайловича там сильно контузило. Что касается "альфовцев", то они были готовы выполнить поставленную задачу. Даже не сомневаюсь в этом…

Был уже вечер, когда мы прилетели в Москву. Погрузились в наш автобус и отбыли к месту постоянной дислокации подразделения. На протяжении нескольких дней мне никак не удавалось переговорить с Барсуковым. Наконец, когда телефонный контакт состоялся, он высказал мне своё "фэ":

— Почему вы сняли людей?

— Михаил Иванович, я же просил вашего разрешения: вылететь в Моздок, разобраться на месте и принять решение. Я разобрался и принял его… в таком виде.

— Вы не имели права этого делать!

— Может быть, я ошибся. Но счел нужным поступить именно так. Если вы считаете меня виновным — можете наказать. Но решение я принял, исходя из конкретной обстановки.

Ну, а потом всё встало на свои места, и наши взаимоотношения оставались нормальными, без каких-либо недоговоренностей.

Жизни наших товарищей были сохранены для последующих сложнейших операций, в которых им довелось участвовать. Ведь впереди был Будённовск! Спасённые заложники и уничтоженные террористы — порука правильности принятого тогда в Моздоке непростого решения. Но меня не покидает душевная боль за погибших. За тех мальчишек в шинелях, с которыми я говорил в Моздоке, за всех, кто искупал своими жизнями преступную недальновидность политиков и высоких чинов, осуществивших Первую Чеченскую кампанию в формате новогоднего штурма Грозного.

Геннадий Николаевич Зайцев с руководством страны.
Геннадий Николаевич Зайцев с руководством страны.

Фото из архива "Альфы" и Анны Ширяевой.