Публицистика
20 ИЮНЯ 2016 | 13:45
Полет Шмеля

- Доставай тарантайку. Сделаем это по-быстрому, - старик развалился в траве, положил плешь на пенек, закурил, и, щурясь от дыма, смотрел на внука.

Шмель провел пальцем по замку кейса, отбросил крышку, аккуратно достал аппарат. Положил на землю, активировал программу на смарте. Дрон бесшумно поднялся метра на полтора, завис, обдумывая команды со смарта, потом метнулся, не меняя высоты, с берега вдоль излучины реки и пропал в копнах утреннего тумана. Секунд через тридцать сканер обнаружил рыбину и вскипятил вокруг нее цветущую воду. На смарте Шмеля появились координаты. Дрон приземлился на место старта. Шмель убрал его обратно в кейс и сразу же отнес в машину.

Вернувшись, залез по пояс в воду, вытолкал из зарослей небольшую лодку и, придерживая ее кормой к берегу, выжидательно застыл:

- Дед, ну чего разлегся?

Старик любовался внуком. Невысокий, подвижный и упорный, как ручейная вода, голубые, цвета чистой воды, глаза. Длинные выцветшие волосы сейчас трогал ветерок, а от молодого тела расходились во все стороны зеленые волны.

- Вот ты скажи мне, мил Шмель, как ты упер этот чертов дрон?

Старик называл внука не по имени, а его армейским позывным. Почему-то ему так нравилось. Может, потому, что самому служить не довелось. Жили в нем какие-то комплексы на этот счет.

- Дед, я же не спрашиваю, почему ты заныкал в своем диване охотничье ружье, - Шмель косил глазами на нос лодки, подруливал румпелем электрического моторчика, одновременно смотрел в карту на смарте и отдувался от комаров. – Ты ведь тоже уголовник, дед. Гражданское оружие запретили еще в середине двухтысячных.

- Ну, это другое дело. Это наследство от моего деда, придет время – тебе передам.

- На кой ляд мне твоя двустволка!

- Потом поймешь.

Шмель оторвался от экрана смарта и на секунду его глаза обратились куда-то внутрь. Он что-то вычислял.

- От твоего деда? Он что… это когда с Наполеоном?

- Нет, это когда с Гитлером.

Шмель произвел еще какие-то умственные работы, но что-то в его голове не сошлось, и он раздраженно мотнул космами.

- Какой ты старый, дед!

Посмеиваясь, старик промурлыкал:

- Учат в школе, учат в школе, учат в школе…

- Да ладно тебе, дед! Пришел в хаб, надел шлем – и смотри урок. А шлем можно через смарт перенастроить на игрушку или вообще выключить! Не засекут. Сиди и спи себе весь урок. А правда, что вы по бумажным учебникам тесты сдавали?

- Мы, Шмель, тестов не сдавали.

- Это как?

- Разговариваешь с учителем, отвечаешь на его вопросы. И учитель решал, какой ты оценки достоин. Или писали на бумаге ответы ручкой с чернилами…

- А, ну про ручки знаю. Прикольно.

Тут пискнул смарт. Заглушив движок, Шмель достал сачок и стал оглядываться. В рассветной полумгле трудно увидеть всплывшую рыбину. Но вот прекрасная годовалая щучка на борту. Как и заказывали! Шмель выпустил из смарта щуп датчика, сунул его под жабры рыбины.

- Условно съедобна, о`кей!

На берегу старик велел собирать сухой валежник для костра.

- Слушай, дед, в машине куча лицензированных дров, я что, зря покупал?

- Зря.

- Мы и так уже преступлений наделали! Нахождение в лесу без лицензии, транзитное пользование рекой – опять! - без лицензии, ты сейчас вообще костер разведешь, да еще и с нелицензированными дровами! Лес – собственность государства, дед! Я уж не говорю про использование боевого дрона!

- Да, - оживился дед, - так как ты его все-таки спёр, Шмель?

- Как-как… Все бежали, и я бежал. Я ж не стрелок. Я ж оператор. Думал, отсижусь, от передовой подальше… Ну вот и убежал со всеми. Вместе с кейсом. Потом коды поменял, наверное, дрон списали.

- А если не списали?

Шмеля разговор бесил. Он раздраженно махнул рукой и пошел собирать дрова.

Старик сидел на пеньке и критически вертел в руках принесенные внуком палки.

Выбрал одну из них, задумчиво ощупал свои длинные худые ноги – не отмерли еще? – потом ладонью прошелся по поясу, наткнулся под курткой на ножны, вытащил длинный нож. Приладил палку на пне, осторожно, даже с какой-то любовью, начал настругивать щепу.

- Дед! У меня же костровая зажигалка!

- Да иди ты, - старик хотел все сделать по-своему, по сложному, по старинке.

Туман уже расползался на длинные тонкие косы вдоль берегов, солнце над лесом зажгло свой непроспавшийся, еще холодный, оранжевый глаз. Несмело затрещал костерок.

Шмель принес деду рюкзак. Старик достал из него фляжку и сделал долгий глоток. В качнувшемся от утреннего бриза воздухе запахло спиртным. Старик, скукожив и без того сморщенное лицо, молча протянул флягу внуку.

- Не, - махнул тот рукой. – Рожденным после 2016-го года не продают, так и пробовать смысла нет! И сигареты тоже.

- И сигареты? – выдохнул старик.

- И сигареты.

- Этот мир сошел с ума.

Старик закурил и закатил к небу глаза. В вышине уже нарисовались летние облака, изображая в своем царстве разные козули.

- У нас есть синтетики, - продолжал Шмель, распиливая портативной пилой сучья. – Но не всем они подходят. В общем, каждый расслабляется, как может.

- Ты что делаешь? – вдруг спросил старик.

- Сучки пилю.

- Прекрати сейчас же. Принеси два хороших бревнышка и положи в костер. Для углей.

- Принести лицензионных?

- Ты дебил?

Старик встречал и отправлял Шмеля обратно в лес за поленьями, пока тот не принес то, что нужно. Наконец они оба улеглись у костра и смотрели на снопы искр, выстреливающих в небо. Разговор понемногу вплетался в этот огненный танец.

- Дед, когда ж ты продашь свою развалюху, а?

- Почему развалюха? Ездит и ездит!

- Да за машину с ручным управлением ты пол пенсии отдаешь! Да еще налог на бензиновый движок! Электрические беспилотники ведь дешевле, хоть в этом сознайся.

- Дурак ты, Шмель.

- Это почему?

- Потому, что я люблю машиной управлять. И чтоб она рычала.

- Все с тобой понятно. Ехали три тысячи километров на эту гребаную речку с лесом, бабла просадили немеряно… Нет чтобы в наш городской парк отдыха "Сибирская глушь" – заплатил пять тысяч и лови себе рыбу. Хочешь – и в палатке спи. Надо – тебе и комаров запустят. Одних самцов, они не кусаются. И не надо трястись перед экологическим патрулем. Нет же! Надо все по-своему!

Шмель услышал, что старик слегка всхрапнул. И – уже тише – будто сам себя, спросил:

- А правда, что раньше по-другому… Ну…

Старик было закрутил свой фирменный храп, но осекся и открыл глаза. Заговорил мечтательно:

- Было время, когда берешь ружье, выходишь из дома, а перед тобой поля… Иди, куда хочешь, просторы великие. На лугах бекасы, в кустах тетерева, к вечёрке можно на вальдшнепа податься… Стреляй – не хочу.

- Все-таки вы были варварами, дед. А кто такие эти – бекасы, вальд… шепы эти?

- Это птички такие, Шмель, дай поспать.

Старик потух лицом, повернулся на бок, натянул на голову куртку и, уже закемарив, пробурчал:

- …И никакой нафиг радиации. Следи за костром.

Отчего-то Шмель не находил себе места. Он прошелся по прибрежным кустам, пробрался в лес, сорвал щепоть хвоинок, пожевал их, выплюнул, включил на смарте антирадар, тот показал, что пока их никто не сканирует, эко-патруль не засек, потом Шмель пошел было к машине за биотуалетом, но раздумал и сделал свои дела по старинке, под елочкой.

- Дед! Просыпайся! Просыпайся, плешивый! – Шмель почувствовал страх одиночества и начал дергать деда за ноги. – Дед, а, говорят, Эс-сэ-сэр был, ты же жил тогда?

Старик приподнялся, нащупал флягу, сделал свой фирменный затяжной глоток и сморщился.

- Как там было-то? – Шмель будто струился вокруг, беспокойный он парень.

- Ну, как сказать, - плешивый растер затекшие ноги, снова закурил. – Когда я там жил, казалось, что хорошо. Может, молодой был, а молодым везде хорошо. Потом рассказали, как нам там было плохо. Потом нам вспоминалось, что все же было не так уж и плохо. Потом… А потом я забыл, Шмель. Я все забыл, лейтенант.

- А еще Сталин, Сталин был! Он, кажется, Чингисхана победил, нет?

- Как тебе сказать, майн херц… Етить твою – костер!!!

Старик на четвереньках подполз к костровищу, разложил, как надо, уголья.

- Вот, почти готово. Пусть еще прогорят хорошенько.

Шмель никак не отреагировал на манипуляции деда, застыл, облокотясь на кочку. Застывший Шмель – уже редкое зрелище. Это означало, что в нем что-то не до конца переваривалось.

- Дед, - наконец сказал он, - почему все не так, как надо? Почему весь мир воюет?

- Это все грибы, мой милый Шмель, - дед на карачках шевелил прутиком уголья.

- Какие грибы?

- Ну, обыкновенные.

- Ты гонишь, дед!

- Всю нашу землю опутывает грибная сеть, типа нейронной. Это единый непостижимый грибной организм. То, что мы срезаем на пропитание – считай, их половые органы, вылезшие на поверхность, не более. А сам гриб управляет всей землей, всей биосферой, как говорил Вернадский.

- Ты рехнулся, и рехнулся напрочь. Вернадский – это наш дивизионный комиссар?

- Нет, это другой Вернадский, даже не родственник.

- Слава богу.

- Ты вот славу какому богу вознес?

- Ну, как в школе учили еще. Там с этим строго. "Основы православия" и так далее… Да и причем здесь грибы!

- Грибы тоже разные бывают. Вот до последней войны был такой гриб, очень маленький гриб. Его споры проникали в рот муравьям. И муравьи становились зомби. Шли к деревьям, причем к тем деревьям, которые были нужны грибу. Забирались на вершину и впивались в кору челюстями так, что потом освободиться не могли. Так и помирали. А из их голов произрастали новые грибы. И с высоты дерева дальше распространяли свои споры. Так вот и с людьми они управляются.

- Чего ты несешь? Еще скажи, что грибы разумны!

- Под одной твоей ногой грибная сеть длиннее экватора. А такая сложная система в масштабе планеты не может быть неразумной по определению. Грибы – или один-единый Земной Гриб, это уж как хочешь называй – эта система управляет нами. Не всеми. Но теми, кто лезет на вершину дерева – точно. Подумай над этим, мил Шмель.

Поленья в кострище покрылись седой чешуей. Старик замолчал. Стало слышно, как Шмель тяжело ворочает в голове мыслями.

- Так. Хватит. – Дед решительно распотрошил рюкзак и достал оттуда желтую полуистлевшую газету.

Осторожно отгибая полосы, старик перелистывал этот фолиант. Но как ни сторожись, под неловкими пальцами бумага ломалась. Сдувая газетное крошево с колен, старик наконец долистал до искомой страницы.

- Вот, Шмель, это была моя последняя публикация в бумажной газете.

Шмель равнодушно глянул на раритет. И ничего не ответил.

- Не хочешь почитать?

Шмель молчал и осторожно ковырял длинным дедовым ножом землю. Будто хотел там что-то обнаружить.

Старику было жалко молодого. Надо выправлять ситуацию.

- А ведь ты не знаешь, как готовить рыбу в газете! – Старик поднялся на ноги и сделал что-то вроде реверанса.

Мальчишка ожил, синие глаза отразили набравшее силу солнце.

Старик отобрал у Шмеля нож, мгновенно им опустошил щучье брюхо, хорошенько просыпал добычу солью.

- Учись, лейтёха!

- Чё?

- Да ничо!

Дед взбултыхнул щуку в реке, обмакнул там же газету, завернул рыбу в мокрую бумагу и положил на уголья. Шмель с раскрытым ртом смотрел на новоявленного шеф-повара. Минуты через три дед перевернул кулек, а еще через столько же – развернул перед внуком парное блюдо, прямо на готовой скатерти-самобранке со своей заметкой в орнаменте.

Обжигая пальцы, сортируя грязными руками мясо и кости прямо во рту, мужики ели рыбу.

На берегу реки сидели два мужика.

Мужики ели добытую ими рыбу.

И мужики были счастливы.

Но тут как-то по-особенному, тревожным звуком хлюпнул смарт.

- Черт, батарея садится, - давясь белой дымящейся рыбой, прошамкал Шмель. – Запись оборвется.

Голография расплылась и превратилась в серебристую дымку, заиграла музыка Римского-Корсакова. На секунду показалась дата записи, а потом все затихло и исчезло, оставив зрителям лишь ровную бетонную стену.

На 35-метровой глубине зажглось дежурное освещение.

- Хочешь, Поля, я запишу этот файл на твой смарт? – Спросила молодая женщина в зале. – Все-таки это твой прадедушка.

Девчушка, смотревшая голограмму с открытым ртом, вдруг очнулась и принялась открывать пластиковую коробку с остывшим "филе-о-фиш".

- Мам, а про грибы – так это правда? – Спросила она.

- Не бойся, - ответила мама. – Это все сказки.