Полемика
29 МАЯ 2019 | 14:30
Зеленский - наш!

Президент Украины еврей Владимир Зеленский оказался махровым черносотенцем.

Владимир Зеленский (в центре, маленький, чернявенький) читающий заключительный вариант "президентского послания" избранному кругу.

"Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы именно Украина стала для наших гениев базой для дальнейшего покорения мира". Эта фраза Зеленского живо напомнила "Тараса Бульбу", а конкретно, диалог главного героя с евреем Янкилем:

"- Бульба: Что же ты делал в городе (Киеве)? Видел наших?

- Янкель: Как же! Наших там много! Ицка, Рахум, Самуйло, Хайвалох,…

- Пропади они, собаки! – вскрикнул, рассердившись, Тарас. – Что ты мне тычешь свое жидовское племя! Я тебя спрашиваю про наших запорожцев".

Однако из контекста выступления украинского президента становится ясно, что он под "нашими гениями" разумеет все-таки неких специфических украинских гениев в широком смысле. Факт их, украинских гениев, существования, он доказывает, ссылаясь на биографию великого русского изобретателя Сикорского.

После подобного заявления президента Коломойский, как честный человек, должен был застрелиться. В сегодняшнем Киеве комплиментарно отозваться о Сикорском с высокой трибуны означает примерно то же самое, что, вздернув руку в "фашистском" приветствии, выкрикнуть "Зиг Хайль" в синагоге.

Поясню свою глубокую мысль выдержками из жизни и творчества Сикорского - сына, того, который изобретатель - авиаконструктор, а потом и отца, который не менее гениальный, но психиатр.

Игорь Иванович унаследовал от отца не только гениальность и потрясающую работоспособность, но и политические воззрения, то есть был русским националистом и в эмиграции активно сотрудничал с правыми.

В 1923 г. в газете "Державная Русь", выходившей в Нью-Йорке, была опубликована его статья "К убийству Государя и Его Семьи", которая заключалась следующим: "Пусть мученическая кровь Государя и Его Семьи заставит русских людей одуматься, сбросить со своих глаз ловко наброшенную пелену обмана. Пусть поможет нам всем познать истину, объединиться и дать отпор проклятым силам зла и лжи, доныне угнетающим Россию".

В 1930-е гг. Сикорский младший писал статьи для другой монархической газеты – "Воскресение России", выходившей под девизом "Мы – русские! С нами Бог!" В 1950-е гг. Сикорский состоял в Российском политическом комитете в Нью-Йорке, в программе которого отмечалось, что "государственное единство России, в ее естественных, исторических границах, составляет одну из главных основ российского национального сознания".

Игорь Иванович издавал научные труды своего отца. Так в 1931 году была издана работа "Антропология", где в частности указано: "Арийцы принадлежат к самым талантливым ветвям человечества, отличаются силой и глубиной дарований, широтой и разносторонним развитием способностей, при врожденном идеализме и идеальном направлении жизни. В этом смысле с Арийцами несравнима ни одна из ветвей человеческого рода".

Иван Алексеевич Сикорский, авторитетнейший психиатр мирового уровня, в политическом отношении был русским националистом, как бы сейчас сказали, крайне правого толка. После революции 1905-1907 гг. он активно сотрудничал с "Союзом русского народа", состоял в Киевском клубе русских националистов, был избран почетным членом Патриотического общества молодежи "Двуглавый орел".

В 1910 г. в преддверии выборов в Киевскую думу, он произнес знаменательную речь, оканчивающуюся словами: "Пора нам сказать: мы – сыны великого народа, и здесь, в историческом Киеве, хозяева – мы! Городское управление матери городов русских должно быть русским. Вот почему на выборах мы должны идти твердо и прямо, никому не кланяясь и ни у кого не заискивая. Мы должны решительно сказать: мы – русские, и Киев – наш".

В одной из фундаментальных своих работ "Русские и украинцы (глава из этнологического катехизиса)" Иван Алексеевич разоблачает вздорную теорию ненаучного фантаста Михаила Грушевского, обладателя патента на изобретение "украинской нации".

Читатели, не знакомые глубоко с темой, полагаю, с интересом узнают, что идея "украинской нации" относительно молода и внятно была сформулирована Грушевским только в начале прошлого века.

Сикорский пишет: "Почтенный профессор Грушевский предупреждает нас, что двадцать шесть миллионов малороссов по переписи 1897 или тридцать семь миллионов по расчетам на 1911 год нельзя считать русскими… Это так неожиданно, так ново, так непривычно, что разум не хочет сдаться в плен и домогается доказательств".

Излишне говорить, что никаких внятных доказательств "почтенный профессор" не приводит.

Сикорский резюмирует: "От Архангельска до Таганрога и от Люблинского Холма до Саратова и Тамани живет одна и та же (в главных чертах) русская народность. Дробление на великорусов, малороссов и белорусов связано с несущественными и второстепенными, притом скорее лингвистическими, чем антропологическими особенностями, которые притом нередко и отсутствуют.

Украинцев здесь нет! Их нет ни в живущих экземплярах, ни в кладбищенском населении: нет ни на земле, ни под землей. Поэтому, если за исходное основание для суждений и выводов взять физический состав населения, его породу и природу, то на Украине нет такого населения, которое обладает особой породой: здесь то же, что существует и за пределами Украины. Отсюда – естественный вывод, что "Украина" и "украинцы" - это термин скорее географический и политический, но не антропологический или этнический".

Сикорский приходит к выводу, что "этнографический термин "украинцы", за отсутствием самого объекта, т.е. этнографически особого народа, не имеет основания существовать, а обозначенные территории именем "Украины" потеряло свою первоначальную административную надобность.

P.S.

И.А.СИКОРСКИЙ

ЭКСПЕРТИЗА ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ АНДРЮШИ ЮЩИНСКОГО

"Чистая прибыль от продажи настоящего изданий предназначается на увековечение памяти Андрюши Ющинского

(Извлечения)

I.

Мнение профессора Сикорского о ритуальном убийстве А.Ющинского, совершенном 12-го марта 1911 г. в Киеве в усадьбе, принадлежащей еврейской хирургической больнице, находящейся в заведовании купца Марка Иойновича Зайцева, согласно вердикту присяжных, произнесенному 28-го октября 1913 года

Убийство Ющинского, вероятно, произошло при таких обстоятельствах. Когда Ющинский был втащен или втолкнут в нежилое помещение (место убийства) в означенной усадьбе, где, уже собравшись, его ждали убийцы, он внезапно был окружен заговорщиками и схвачен за руки двумя лицами (отчего и не могло быть борьбы), третий же соучастник, стоя лицом к лицу, нанес ему колющим (колюще-режущим) орудием несколько ударов в голову через шапку, бывшую на голове. Ющинский сразу был ошеломлен, повергнут в состояние ужаса, и утратил силу сопротивления. Он еще держался на ногах, склонившись несколько влево, судя по тому, что первые потеки крови с головы, наполнившие шапку и окровавившие бывшие на нем курточку и рубаху, указывают направление течения сверху вниз и несколько влево. В ужасе и бессилии Ющинский почти не мог сопротивляться: с него сняли курточку, отвернули ворот рубахи, открыли шею справа и приступили к нанесению ран для получения крови из шейных кровеносных жил. С этой целью было произведено несколько вколов в ткани шеи, которыми поранены как вены, так и одна маленькая артерия, давшая глубокое внутренне кровотечение по тканям почти до грудобрюшной преграды, - знак, что Ющинский стоял, вероятно, поддерживаемый убийцами. Работа сердца в это время еще была полной, судя по ясным прижизненным реакциям в пораненных сосудах и тканях. Однако же, потеков крови от шеи по телу не видно – знак, что с этого момента кровь уже была собираема, но не лилась наземь, иначе она оставила бы на теле, на своем пути следы.

В этот же промежуток, т.е. в непосредственной смежности по времени, произведена была убийцами загадочная, вероятно только символического значения, процедура, состоявшая в нанесении тринадцати небольших неглубоких вколов в правый висок, поранивших кожу и отчасти подлежащие части. Вколы исполнены тщательно, уверенною, спокойною рукою и расположены с известною правильностью. По поводу этих вколов возникла оживленная полемика на суде между обвинением и защитой: обвинение (и его эксперты) насчитывали 13 вколов, защита 14. Вколы не имеют ни убойного, ни даже кровоисточительного значения, так как слишком малы и могли дать в общей сложности едва ли больше чайной ложечки крови, но число их – 13, по мнению богословской экспертизы, имеет чисто ритуальное значение в еврейской догматике. Судя по тому, что множественность мелких вколов упоминается в описании тех случаев детских убийств, где не было совершено над жертвою обряда еврейского ритуального обрезания, 13 вколов и обряд обрезания представляют собою только ритуальные акты, но ни к убийству, ни к добыче крови прямого отношения не имеют.

Как сказано выше, вколы на виске и вскрытие шейных вен – акты, смежные по времени, исполнены при полной силе сердца и кровообращения, но по топографическим удобствам (двигаясь сверху вниз), а может быть и по требованиям ритуала, вколы на виске предшествовали вскрытию вен на шее. Операция на шее требовала более энергического удерживания головы Ющинского, который неминуемо стремился по инстинкту склонить голову для самозащиты.

Во время вколов в висок и вскрытии вен на шее положение убийц и число их было такое: двое держали Ющинского за руки (руки не были связаны), третий удерживал за голову. Положение рук третьего было такое: стоя сзади, он держал левую руку на темени Ющинского, достигая пальцами лба (есть следы ногтей на лбу), правая рука его шла ко рту Ющинского и могла зажимать рот (есть отпечатки зубов во рту Ющинского от нажима на щеку). Такое положение рук третьего было удобным для процедуры вколов, оставляя висок открытым; при вскрытии же жил на шее третьему сподручнее было держать свои руки по бокам головы Ющинского, прижимая ее к себе, - чем, возможно, было достигнуть лучшего фиксирования головы в момент операции вскрытия вен. При описанном удерживании Ющинского тремя – четвертый соучастник (главный) мог удобно для него исполнить как операцию вколов на виске, так и вскрытие жил на шее.

После описанных сейчас двух важнейших для ритуального убийства операций (на виске и шее) наступил как бы свободный от действия промежуток в 10-20 минут, в течение которого кровообращение, бывшее в начале полным, сильно ослабело и упало. В этот промежуток кровь была, очевидно, перехватываема на шее и собираема, ибо потеря ее из организма бесспорна до наглядности, между тем следов крови и потеков не осталось на теле Ющинского. В это время могло наступить у Ющинского полное изнеможение и обморок. Убийцы старались, вероятно, уколами возбудить сознание, а еще вероятнее, они стремились убедиться, посредством многих глубоких пробных вколов в спину, живот, печень, грудь и голову (позднейшая серия ранений), что крови уже не вытекает отовсюду мало. Убийцы могли усмотреть в этом приближение смерти и тогда поторопились предупредить этот естественный конец нанесением смертельных ударов в сердце. Во всем этом совершенно очевидно и желание добыть всю возможную кровь при жизни, и стремление причинить смерть еще живому, хотя и крайне обессиленному, человеку, т.е. убить жертву, не допустив ее умереть. Эта бдительная забота о том, чтобы убить человека, не дав ему умереть, составляет, наравне с кровоизвлечением, один из самых бесспорных признаков ритуального убийства.

Естественно различить шесть периодов в процессе убийства Ющинского:

ошеломляющие кровавые удары в голову при полной силе сердца;

нанесение тринадцати ритуальных знаков в висок при полной силе сердца;

вскрытие вен на шее также при полной силе сердца и кровообращения;

источение и собирание крови – при постепенном падении силы сердца;

пробные вколы в разные части тела при слабой работе сердца и

умерщвление Ющинского ударами в сердце по всецелом использовании его для целей ритуала.

Судорожные сокращения укалываемого и прободаемого сердца (шесть ран сердца, - одна сквозная) чувствовались рукою убийцы через инструмент и послужил для него верным знаком того, что жертва убита, а не умерла, и что даже последние капли крови добыты из живого человека, а не взяты от свежего трупа, обстоятельство капитальной важности для ритуальных убийц.

В центре всего акта убийства Ющинского стоят пункты 2-й, 3-й и 4-й. Изложенное в первом пункте есть только приступ к делу, а в пятом и шестом – заключение и окончание дела. Все исполнено на Ющинском очевиднее, чем на многих исторических примерах ритуальных убийств. Убийство Ющинского является, таким образом, одним из самых бесспорных случаев ритуального изуверства.

Приемом или способом для собирания крови у Ющинского (пункт четвертый) вероятнее всего было прикладывание к кровоточащим ранам небольших кусочков холста или марли для пропитывания их кровью с немедленным просушиванием их, - чем и заканчивалась вся ритуальная операция. Источение же крови в буквальном смысле могло не быть, - было бы собирание струящейся и сочащейся крови, это соответствует историческим примерам и свидетельствам. Для обирания крови могли понадобиться пятый и шестой соучастники или четвертый, пятый и шестой, если четвертый (главный) мог считать себя уже свободным от общего наблюдения за ходом дела.

С потерей значительного количества крови Ющинский без сомнения впал в обморок и мало испытывал страданий, до того же времени оставался в сознании и страдал"…