 |
|
Еще недавно об этом человеке, одном из руководителей подразделения в Группе "Альфа", нельзя было рассказывать. И даже когда фотографии, на которых он запечатлен с тогдашним президентом Дмитрием Медведевым, обошли крупнейшие новостные агентства, мы не могли внести ясность. Не имели права. Теперь, когда полковник Торшин вышел в отставку, мы можем написать о нем.
Юрий Николаевич был зачислен в Группу "А" в декабре 1982 года и прошел путь от рядового сотрудника до руководителя отдела Управления "А" Центра специального назначения ФСБ России. За двадцать семь лет, отданных службе в "Альфе", он участвовал во многих специальных операциях, в том числе в ДРА, Нагорном Карабахе, Таджикистане, Белом доме, Первомайском, на Дубровке и в Беслане. За его плечами две военные кампании на Северном Кавказе.
- "Норд-Ост". Что происходило там?
— Штурм был запланирован и расписан до мелочей — и у сотрудников "А", ("Альфа") и у сотрудников "В" ("Вымпел") были определены свои точки, коридоры, места проникновения и т. д. Несанкционированного взрыва, как в спортивном зале школы Беслана, в "Норд-¬Осте" не произошло, там все шло некой ступенчатой чередой.
— Сотрудники, которые входили в Театральный центр, понимали, что являются смертниками? Если закольцованная система взрывчатки, установленная в зале, сработает, то все просто рухнет, и вы останетесь под дымящими руинами?
— Конечно! Но это понимаешь при любой операции. Для этого сотрудников готовят и психологически, и физически. Они осознают, что рискуют жизнью — просто выполняют свою задачу.
— Вы лично, как командир, говорили какие-то слова сотрудникам отдела после поступления общего приказа на штурм?
— Нам был уже определен участок, по которому мы должны были продвигаться, знали, куда войти и что делать. Это непосредственно была та комната, в которой находился Бараев, отсюда он давал интервью, которое было показано по Центральному телевидению. У меня было где-то шестнадцать-¬восемнадцать сотрудников отдела, т. е. половина, остальные занимались работами по обеспечению доставки газа в подвальное помещение.
Рядом находился госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Пациентов эвакуировали, и палаты были отданы нам — чтобы бойцы могли час-¬полтора отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить боекомплекты, переодеться, подготовиться к штурму. Приехал Алексей Филатов, он на тот момент был слушателем Академии ФСБ. Приехал, но душа то горит, рвется в бой, но куда же в бой? Ни бронежилета, ни автомата. Да и кто возьмет на себя такую ответственность — поставить его в боевые ряды?!
Постояли, покурили. Алексей привез нам бутерброды и пиццу поесть, чтобы как-то поддержать нас. Гена Соколов говорит: "Юрий Николаевич, скажите нам что-нибудь ободряющее". А что сказать? Ребята обученные. Все взрослые мужики.
Ну, и в шутку возьми и скажи: "Привет, покойнички!". Помню, у всех челюсть отвисла. Молчат, глядят на меня. "Что вы так смотрите? — спрашиваю подчиненных. — Знаете же, на что идете, и я иду вместе с вами. Коль так, с этим надо смириться. Перед нами стоит задача. Будем ее выполнять". Кстати, никто не расстроился, сдержано посмеялись.
— Как долго длилась пауза между занятием исходных позиций и тем моментом, когда прозвучала команда "на штурм"?
— Я думаю, минут пятнадцать-¬двадцать. Во всех операциях это, наверное, самое тяжелое время после занятия исходного рубежа. Потихоньку выдвинуться, потихоньку проползти, подкрасться, замаскироваться… И вот этот промежуток времени, когда докладываешь по радиостанции: "исходный рубеж занял", а в ответ: "ждите команды", и до команды "штурм" — кажется, идут часы.
Ждешь каждую секунду, что по радиостанции скажут: "Пять, четыре, три, два, один — штурм!". Так можно прождать пять, десять минут, но находиться в таком стрессовом состоянии ожидания "натянутой струной" очень сложно. Думаешь, ну побыстрее уж, чтобы не перегореть, тем более настрой такой. Все в голове держишь: дойти туда-то, повернуть налево, повернуть направо.
…По "Норд¬-Осту" мы заранее проработали этот рубеж, куда должны были проникнуть, где находился Мовсар Бараев.
— Какова была ваша исходная позиция?
— Если смотреть на центральный вход, то с левой стороны можно увидеть пожарную лестницу. Чтобы проникнуть на нее, нам надо было сначала спуститься в подвал и оттуда по этой лестнице подняться на третий этаж.
— И оттуда вы действовали?
— Заняли позицию, доложили. Впереди нас забаррикадирован огромный витраж с вложенным взрывным устройством. Нам оставалось только по команде "штурм" разнести всю эту баррикаду, чтобы проникнуть уже в центральный вход на третьем этаже.
— То есть все произошло по плану?
— Да.
— И сразу начался огневой контакт?
— Да, как только за угол вышли, непосредственно к самому киноконцертному залу, начался огневой контакт. Но нас интересовала комната слева, в которой находился Бараев… Как вычислили? Нам, конечно, помогла та пленка, та запись, на которой, помните, Бараев давал интервью и беседа с этими операторами, которые ходили брать интервью у Бараева, если это можно так назвать. Они нам четко по схеме показали место расположения этого помещения. Возникло предположение, что оно является у него как бы штабом, где он должен находиться, — так оно и оказалось.
Мы вычислили эту комнату и уже целенаправленно шли туда. Другим подразделениям была поставлена задача зайти со стороны сцены, с боковых входов, с подвальных помещений… Т.е. каждому отделу, каждой боевой группе был "нарезан" свой участок.
…Как только мы подошли к этой комнате, сразу встретили огневое сопротивление.
— Стреляли из автоматов?
— Да. Открыли дверь, внутри — кромешный мрак. Комната буквой "Г" с лифтовой шахтой, раньше там хранились продукты для буфета Дома культуры, в общем, складское помещение… и сразу же шквал огня в открытые двери.
— Бронещитом не прикрывались?
— Нет, мы открыли дверь, оттуда прозвучало несколько выстрелов, наверное, шесть-восемь сотрудников открыли огонь. Там что-то хлопнуло, что-то загорелось…
— Чем светили, фонарями?
— Да, фонарями. Только я сделал полшага вперед, как раздался хлопок гранаты — чека отлетела, а сама граната еще не взорвалась. Я быстро ретировался, и тут произошел взрыв, и часть осколков попали мне в правую руку.
— Это бандиты кидали?
— Сложно сказать. Бой идет! Осколок один до сих пор остался там, но ничего, не мешает, слава Богу. Кость не была повреждена. Когда стрельба прекратилась, мы с фонарями вошли в комнату — там оказалось два трупа, один из них - Бараева. Второй — его помощник. Мы их вытащили, положили на пол. Достойный конец для них. Были расставлены точки над "i", главарь уничтожен. В этот момент шел серьезный бой, некоторые группы террористов еще сопротивлялись…
— Перед началом штурма вы делали уколы антидота?
— Да, но на кого-то они подействовали, на кого-то нет, и после спецоперации ряд сотрудников, порядка восьми человек, находились в госпитале на лечении — отравились газом.
Двери в зал были открыты, чувствую — газ, но хотя мы все имели противогазы, не надевали их. Во-¬первых, в них достаточно тяжело работать, стрелять, теряется видимость — обзор слева, справа. И я дал команду двум сотрудникам, фамилии их называть не буду, — они до сих пор служат — бить стекла и резать огромнейшее полотно на фасадной части перед главным входом, где написано "Норд¬-Ост".
— Для чего?
— Чтобы создать сквозняк, чтобы как можно быстрее газ вышел из зала, тем более, туда уже были открыты двери. Сначала то разбили стекла и витражи, — думал, будет достаточно, — а сквозняка нет. Пришлось резать полотно, оно плотное, пропитанное масляной краской, и создает такой парниковый эффект вроде целлофановой пленки. Выскочили и начали ножами его резать, потом я смотрел, корреспонденты снимали непосредственно сам штурм со стороны фасада центрального входа, и как там режется это полотно, и кусками отскакивают слова "Норд-¬Ост". Сквозняк, наверное, сыграл свою роль, помог и нам работать в зале, и выжить заложникам, не всем, к сожалению.
Бой был достаточно скоротечный. Сработали все подразделения отлично — каждый на своем участке. Бандиты были уничтожены, наверное, в течение десяти-¬пятнадцати минут. Даже меньше. Ну, а затем, оставив боевое охранение внутри, мы бросили все силы на то, чтобы вынести людей.
— Это была инициатива, рожденная на месте, изначально она не оговаривалась?
— Не оговаривалась. Мы не знали, как сработает газ, что там будет. Сотрудники сами, сознательно, пошли на это, видя бедственное положение людей.
Террористов можно было сразу отличить от заложников, от тех зрителей, которые там находились. И наши сотрудники молча снимали бронежилеты и разгрузки и на себе вытаскивали людей, живых, и мертвых, и укладывали прямо на ступеньки перед центральным входом — кто-то дышал, кто-то уже нет. Тут же подъезжали машины "Скорой помощи".
Появилось МЧС, но без нашей команды они не могли зайти внутрь. Но, в основном, всех, кто там находился, во всяком случае, большую часть, вынесли сотрудники Центра специального назначения. Причем не выбирали, дышит или не дышит, первого попавшегося человека брали и несли на себе, а если он был достаточно крупный — то тащили вдвоем.
Помню, взвалил на себя какого-то мужчину, вынес, положил на ступеньки, откачиваю, пытаюсь сделать искусственное дыхание. Сзади голос, оборачиваюсь — Сергей Шойгу, мы с ним до этого уже были знакомы по Ботлиху, и он говорит: "Юра, не мучайся, он, к сожалению, умер…".
Заложников вынесли за минимальное количество времени, наверное, бой длился больше, чем сама эвакуация. Да, конечно, погибло достаточно большое количество людей — ни для кого не секрет, что газ сыграл свою печальную роль. Но я, например, нахожу объяснение в том, что могло быть и хуже, и намного хуже, если бы сработали (все видели, наверное, документальные съемки) те взрывные устройства, которые были установлены.
— Те "шахидки", которых все-таки не усыпил газ, — они, выходит, растерялись?
— Большинство было уничтожено на месте. Сложно сказать, почему остальные не привели в действие взрывные устройства. У каждой находился пояс, в котором, наверное, было в тротиловом эквиваленте до килограмма взрывчатки. В помещении боевой славы "Альфы" есть один такой пояс, напичканный шариками от подшипников.
…Люди погибли, вот что очень жаль, это самая большая потеря — смерть ни в чем не повинных людей. Газ на всех по-разному действует. Мы использовали антидот, но даже этот антидот не на каждого сотрудника подействовал.
— Не смог защитить?
— Нет, не смог, и, повторюсь, многие наши сотрудники все-таки попали в госпиталь. А люди, находившиеся в зале, какие страдания перенесли!
— Гипотония, ведь трое суток просидели.
— Плюс стресс, отсутствие еды и воды в достаточном количестве. И газ. Если взять, к примеру, обычную хирургическую операцию, всегда перед ней приходит врач¬-анестезиолог и задает больному вопрос: как ваш организм реагирует на лекарства, переносимость их? То есть специалист принимает решение, какой давать наркоз и давать ли вообще. Если слабое сердце, он может отказаться от общего наркоза и т. д. А тут — какие вопросы, какие выяснения?..
Штаб и наши сотрудники выстраивали линию нападения, используя усталость и напряжение самих террористов к этому времени. В нужный момент было выбрано нужное время. Но затягивать операцию по освобождению заложников не представлялось возможным. Неизвестно, как они повели бы себя, тем более понимали, что находятся в безысходном положении, что их требования не будут выполнены: прекращение войны, вывод войск из Чечни т. д. Они могли бы пойти на самопожертвование и привести свои взрывные устройства в действие.
И здесь прослеживается не только хорошая работа спецназа, но и грамотный, хороший расчет всех служб штаба и его предварительная работа. Надо было дать нам возможность изучить обстановку, ведь такого объекта как "Норд-¬Ост" за всю, наверное, мировую историю не было, как не было проведено и аналогичной операции. Не зря же мы нашли "Меридиан", в котором тренировались, — эти здания строились по единому плану: изучали входы, выходы, прорабатывали несколько вариантов штурма.
В данной ситуации не позавидуешь руководителю, который готов взять на себя такую ответственность, это все равно, что положить голову на плаху. Он, конечно, рассчитывал на то, что все вспомогательные структуры хорошо и четко сработают, но, тем не менее, риск был достаточно велик. Этим руководителем был Владимир Егорович Проничев, Герой России. Бремя ответственности разделил с ним Александр Евгеньевич Тихонов.
Проничев был руководителем всего штаба, а Тихонов непосредственно отвечал за силовиков, за Центр спецназначения. В результате наш вариант штурма был лучший — учитывая то, что еще могло произойти.
— Откуда же все-таки взялась бутылка "Хеннеси" в руке убитого Бараева?
— Меня самого это удивило, когда впоследствии увидел документальные кадры. Дело в том, что не было у убитого никакой бутылки, это потом уже корреспонденты "откровенно рассказали", что Бараев находился в этой комнате и попивал там коньяк. "Хеннеси" кто-то подставил. Не хочу ни на кого грешить, но, во всяком случае, когда я подводил и показывал уничтоженного Бараева, — и Лужкову, и Шанцеву, и Шойгу, — никакой бутылки не было. Видимо, потом кто-то пошутил, может быть, внутренние войска, которых поставили на зачистку, или еще кто-то. Шутка такая…
