 Даже в гитлеровской Германии распространять книги Гюстава Доре считалось неприличным. |
|
"Визуальная повесть" Доре об истории государства российского вышла в подарочном оформлении в красно-черной (кровь и грязь) цветовой гамме. Из вступительной статьи человека с говорящей фамилией Баблоян: "Доре всегда горячо откликался на политические события, и "История" стала его реакцией на Крымскую войну. Осмысление происхождения и формирования Российской империи, отчасти легендарного, а также тогдашнего ее политического устройства и функционирования вылилось в целостную сатирическую историю, фантастическую и предельно язвительную. Доре выстраивает из ксилографий и текста не альбом, в визуальную повесть, то, что через сто лет будет названо графическим романом (graphic novel)".
Из текста, сопровождающего художества, также следует, что вдохновителем создания "антирусского военного памфлета" Доре явился, в том числе, ненаучный фантаст, фанат Робеспьера Карамзин (1) Вот-вот дождется своего часа и подарочное издание "кислографий" не менее одаренного искусствоведа и памфлетиста тезки Доре Пауля Йозефа Геббельса.
Но Геббельс вряд ли добавит красок(2). Из святоотеческой истории мы с интересов узнаем, что русские есть продукт прелюбодеяния белого медведя и моржихи. В дохристианскую древность славяне изображены отпетыми зверьми, что лишний раз подтверждает компетентность Патриарха Кирилла. Однако в процессе принятия христьянства и после, человеческие признаки у русских не проявляются, что ставит под сомнение компетентность Кирилла Патриарха.
На стр. 20, судя по тексту, изображена княгиня Ольга, но почему-то с недельной щетиной. На стр. 38 блюет князь Владимир равноапостольный.
Поданные Ярослава Мудрого, расположенного почему-то до Владимира, изображены в буквальном смысле пожирающими друг друга. Рекордсменом по количеству отведенных страниц является, естественно, Иван "Грозный". Заканчивается про него так:
"В один из дней, разрывая кузнечика на части, он лопнул от смеха. В русской истории это был первый случай, когда монарх скончался не от привычных фамильных колик.
Многие историки (чтобы не сказать: все) посвятили толстые тома эпохе правления этого чудовища. Нам же, любезный читатель, лучше забыть о кровавом демоне, созерцание которого столь ужасно, что способно огрубить чувства".
Тонкий французский юмор!
Заканчивает "красно-коричневый" альбом французским разговорчиком осаждающих Крым "натовских" "воинов 1854 года":
- "Ха, Шампавер, 40 русских судов и 200 зданий превращены в руины. Теперь твоя душенька довольна?"
- "Мой Бог, это слишком трагично. Я предпочел бы содрать с них шкуру, не повредив ее!"
- "Шампавер, тебе совсем не обязательно быть пожирателем русских – мы сами сведем с ними счеты!"
- "В этом деле можете на меня рассчитывать! Однако стоит поторопиться, не то они расплодятся!"…
После соприкосновения с визуальными анналами Доре необходимо освежающее воздействие чистого искусства.
Пушкин Александр Сергеевич.
РЕФУТАЦИЯ Г-НА БЕРАНЖЕРА(3)
Ты помнишь ли, ах, ваше благородье,
Мусье француз, г<-------> капитан,
Как помнятся у нас в простонародьи
Над нехристем победы россиян?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
Ты помнишь ли, как за горы Суворов
Перешагнув, напал на вас врасплох?
Как наш старик трепал вас, живодеров,
И вас давил на ноготке, как блох?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
Ты помнишь ли, как всю пригнал Европу
На нас одних ваш Бонапарт-буян?
Французов видели тогда мы многих <---->,
Да и твою, г<-------> капитан!
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
Ты помнишь ли, как царь ваш от угара
Вдруг одурел, как бубен гол и лыс,
Как на огне московского пожара
Вы жарили московских наших крыс?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
Ты помнишь ли, фальшивый песнопевец,
Ты, наш мороз среди родных снегов
И батарей задорный подогревец,
Солдатской штык и петлю казаков?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
Ты помнишь ли, как были мы в Париже,
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
И ваших жен похваливал да <-->?
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, <----- ---->?
(1) Надо заметить, что Карамзин литературно окормляет не только профессиональных русофобов, но и русофобов, маскирующихся под объективных ученых и даже докторов различных наук. Почти одновременно с Доре опубликован фундаментальный труд целого доктора юридических наук Наумова А.В. "Преступление и наказание в истории России" (обложка, что характерно, исполнена также в багрово-черных тонах). Преступление и наказание начинается, естественно, с "Грозного". И профессор, естественно, "гонит" по Карамзину, который у него главный свидетель, прокурор и судья. И он положительно утверждает, что царь-изувер лично придумывал спецсредства пыток и казней, как то: паяльники и утюги, газовые камеры и электрический табурет. Но профессор не был бы юридическим доктором, если бы не ввернул что-нибудь от себя.
Карамзин, как бы подразумевая вопрос читателей "откуда высосал сведения?", пишет: "Так пишут очевидцы". Но позвольте, какие очевидцы конкретно? Доктор, чувствуя замутненность источника, расшифровывает: "Очевидцы (то есть летописцы)". В скобках примечание Докторское. Та же ложь, но как преподана. Далее опять Карамзин. "Невозможно без трепета читать в записках современных" Доктор добавляет-примечает (то есть в летописях) (стр. 19 исследуемого "труда"). В каких летописях? Дай почитать-то. Вот очевидцы говорят, что Карамзин – французский шпион. Да и по твою душу, если поискать, найдутся очевидцы.
Коли профессор так прозорлив, я решил справиться у него про дела недавно минувших дней, а именно, про войсковую операцию у Дома Советов. Тем более он сам был тому очевидцем как минимум по телевизору. Сейчас, думаю, как и с "Грозным" расставит все точки на "и". Открываю стр. 427, и что же!
"Точное число жертв этих трагических дней, в том числе и среди посторонних зрителей и случайных прохожих, осталось неизвестно (а предположительно от 180 до 1000 человек).
До последнего времени реакция общества и политиков на те октябрьские дни 1993 г. является неоднозначной. Существует масса литературы, в которой одни признают расстрел парламента однозначно преступление, другие дают этому событию иное объяснение".
Вон оно оказывается как. Как говорил товарищ Сталин: "Врет как очевидец!".
(2) Как собственноручно повествует Баблоян на стр. 5. даже в гитлеровской Германии "Святую Русь" Доре постеснялись распространять, хотя издали. Остатки тиража успели сжечь непосредственно перед взятием Берлина, скрывая следы этого гнусного преступления перед человечеством.
(3) В действительности поэт оппонировал Полю Эмилю Дебро, тезке Доре, естественно.
