 Столетие политической реформы русского языка. Зачеркнуть прошлое - главная цель реформаторов. |
|
10 октября 2018 г. исполнилось 100 лет со дня принятия декрета "О введении новой орфографии" Советом народных комиссаров РСФСР. Что бы ни говорили о предпосылках реформы, якобы зародившихся в стенах Императорской Академии Наук задолго до прихода к власти большевиков, новое правописание было внедрено насильственными, антидемократическими методами, не имевшими ничего общего с естественным эволюционным развитием языка как феномена любой человеческой цивилизации.
Реформа была проведена без учета мнения общества и вызвала протест широкой общественности. Многие писатели и поэты (Александр Блок, Марина Цветаева, Вячеслав Иванов, Иван Бунин и другие писатели эмигрантской волны) не приняли "кривописание", по меткому выражению выдающегося русского философа и мыслителя Ивана Александровича Ильина. И сегодня совершенно очевидно, что действия новой революционной власти носили ярко-выраженный политический характер и были призваны скорее на идеологическом уровне подкрепить разрыв нового строя с прежними порядками, нежели действительно упростить правописание с целью ликвидации безграмотности, облегчения его изучения пролетариатом и, например, сокращения расходов на печать, вызванных, в том числе, употреблением буквы Еръ в конце слов.
Впрочем, так же очевидно сегодня и то, что у подавляющего большинства наших современников нормы так называемого современного русского языка в пореформенном виде уже не вызывают каких бы то ни было отрицательных эмоций. Более того, нормы современного русского языка (в соответствии с Правилами русской орфографии и пунктуации, утвержденными Академией наук СССР в 1956 г.) обязательны к использованию в случае, если русский язык используется в качестве государственного языка РФ.
Между тем в правовом поле регулирования использования русского языка имеется малозаметный и, с точки зрения, среднестатистического россиянина, наверное, не имеющий большого значения, пробел, который, однако, представляет собой настоящий парадокс.
Краеугольным камнем данного умозаключения является зафиксированное в Конституции РФ — а именно, в ст. 26, — право каждого на пользование родным языком, выбор языка общения, воспитания и творчества.Российская Федерация гарантирует всем ее народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития.
При этом ни в одном законодательном акте не указано, что такое родной язык, кто и каким образом может определять, что считать своим родным языком и в какой форме.
В связи с этим возникает вопрос, может ли гражданин, считающий, что его родным языком является русский язык в том виде, в каком он существовал до реформы 1918 года, в своей повседневной деятельности использовать его, включая дореформенное правописание, по своему усмотрению в тех сферах, в которых используются современные нормы, то есть"русский язык как государственный язык"?
Представляется, что ответ на этот вопрос — как минимум с "точки зрения государства", отрицательный. Государству нужна стабильность во всех сферах. Думается, что, в том числе, и для того, чтобы защититься от подобных поползновений со стороны чудаков-любителей "старины глубокой" государством принят весьма спорный с точки зрения специалистов Федеральный закон "О государственном языке Российской Федерации".
Этот закон, как и российская Конституция, признает государственным языком русский язык. Но законодатель тут же делает оговорку: при использовании русского языка как государственного не допускается использование слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка. То есть в качестве государственного языка в сферах, определенных законодательно, может использоваться только современный русский литературный язык. Пожалуй, единственные, кому иногда удается говорить с государством на русском языке, не соответствующем никаким нормам, — это участники уголовного процесса, судя по протоколам допросов.
Порядок утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации, правил русской орфографии и пунктуации определяется Правительством Российской Федерации в соответствующем постановлении, а органом, утверждающим списки грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного, а также правила русской орфографии и пунктуации, является Министерство образования и науки Российской Федерации.
Министерство образования и науки Российской Федерации, в свою очередь, издало приказ об утверждении этого самого списка, а вот приказ, которым бы утверждались правила русской орфографии и пунктуации, в базах данных найти не удалось. Правила русской орфографии и пунктуации утверждены Академией наук СССР, Министерством высшего образования СССР и Министерством просвещения РСФСР в 1956 году.
Среди всех этих документов обращает на себя внимание последний абзац того самого Постановления Правительства РФ о порядке утверждения норм, где сказано буквально следующее:
"при этом под нормами современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации понимается совокупность языковых средств и правил их употребления в сферах использования русского языка как государственного языка Российской Федерации".
То есть определение термина дается через элементы самого термина, иными словами представляет собой тавтологию, и что вообще имелось в виду, остается загадкой и недаром вызывает критику специалистов.
В общем, как и следовало ожидать, государство понимает только государственный язык. О русском родном языке – ни слова.
Однако при этом в Федеральном законе "Об образовании в Российской Федерации" русский язык как родной язык употребляется отнюдь не один раз, не говоря уж о Федеральных государственных образовательных стандартах (ФГОС), которыми обеспечивается возможность получения образования на родных языках народов РФ, в т.ч. русского языка как родного языка. Так, например, Федеральный государственный образовательный стандарт начального общего образования пестрит даже весьма поэтичными формулировками о родном языке. Например, он (стандарт) должен обеспечивать:
сохранение и развития культурного разнообразия и языкового наследия многонационального народа Российской Федерации, права на изучение родного языка, возможности получения начального общего образования на родном языке, овладения духовными ценностями и культурой многонационального народа России.
Предметные результаты освоения основной образовательной программы по части филологии должны отражать, в частности:
формирование первоначальных представлений о языке как основе национального самосознания;
понимание обучающимися того, что <…> язык представляет собой явление национальной культуры и основное средство человеческого общения;
овладение первоначальными представлениями о нормах русского и родного литературного языка (орфоэпических, лексических, грамматических) и т.д.
Возникает закономерный вопрос, имеет ли обучающийся право выбора, в какой форме ему "овладевать духовными ценностями" и в какой форме русский язык ему "роднее". Конечно, в современной системе государственного образования этого права у него нет: по закону об образовании (Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации") выбор языка обучения и воспитания гарантируется в пределах возможностей, предоставляемых системой образования. Да и о каком выборе тут вообще может идти речь, если это начальная школа, заметят автору, но это — вопрос уже совсем другой статьи.
Между тем, упомянутый выше стандарт также предполагает и литературное чтение на родном языке. А этот вопрос уже гораздо серьезнее. Ведь мы в подавляющем большинстве случаев читаем классику русской литературы уже перепечатанную в соответствии с Декретом 1918 г. и Правилами 1956 г.И вырисовывается еще один забавный парадокс: зарубежную литературу среди образованного общества, владеющего языками, сегодня принято читать в оригинале (иначе это даже "моветон"). При этом своего, русского, "оригинала" мы и в глаза не видели! И скорее всего увидим не очень скоро, поскольку инициативы по переизданию классиков в том виде, в каком их произведения увидели свет, еще пока только зарождаются.
Профессор Захаров В.Н. в своей статье "Дух и Буква русской классики" отмечает: "У нас есть монографии и докторские диссертации по языку и стилю писателей, авторы которых в руках не держали прижизненные издания классиков; есть работы по синтаксису и ритму повествования, в которых исследователи не учитывают авторскую пунктуацию. И ничего. Наиболее типичная реакция на репринтные издания даже специалистов: "Кому это надо? Зачем это нужно?""
А ведь еще Александр Блок выступал против издания русских писателей в новой орфографии: "Главное мое возражение — что она относится к технике творчества, в которую государство не должно вмешиваться. Старых писателей, которые пользовались ятями как одним из средств для выражения своего творчества, надо издавать со старой орфографией".
В связи с этим представляется весьма любопытной (хотя пока отнюдь не завидной) судьба предложения о включении в государственную программу общего образования курса ознакомления с историей русского языка, в т.ч. дореформенной орфографией и преподавание в школах русской литературы писателей XVII-XIX вв. и начала XX века по изданиям (в т.ч. репринтным) в старой орфографии в том виде, в каком эти произведения увидели свет.
Ведь все это — и есть родной язык, право на использование которого гарантировано Конституцией, и те самые настоящие духовные ценности, которыми предлагают овладевать нашим детям.
Это может показаться не столь важным, однако даже современный дошкольник, еще не знающий правил и не представляющий, что такое омонимы, уже задается вопросом, почему"есть" (в знач. "потреблять пищу") и "есть" (в знач. "быть, существовать") —"одно и то же" слово, ведь слышится-то одинаково. Между тем, дореформенная орфография как раз отражала тот факт, что это два разных слова: "ѣсть"— "потреблять пищу", и "есть" — "быть".
Впрочем, несмотря на все вышесказанное, дореформенная орфография уже сегодня мало для кого является чем-то поистине удивительным и сокровенным. Некоторые зарубежные издательства эмигрантской волны, которые еще во времена советской власти издавали литературу по старым правилам (например, в Джорданвилле в США), сегодня имеют свои филиалы в России, и на отдельных прилавках книги в старой орфографии можно свободно приобрести (справедливости ради следует отметить, что большая часть такой литературы продается в церковных лавках). Более того, если среднестатистический "взрослый" при виде буквы Ѣ в тексте если не отшатнется от него, то как минимум призадумается, то школьник начальных классов прочитает почти без запинки – проверено на собственном опыте.
Отдельным энтузиастам даже пришла в голову мысль попробовать "поговорить" с современным государством на том языке, на котором говорили бы с ним 100 лет назад. Например, подать заявление в какой-либо государственный орган составленное по старым правилам, используя все исключенные буквы, а параллельно – аналогичное заявление, написанное с учетом норм современного русского литературного языка, но с грубыми орфографическими и пунктуационными ошибками – то есть, по большому счету, с несоблюдением этих самых современных норм. Нетрудно догадаться, какое заявление все-таки будет принято. Но ответственность (ни административная, ни тем более уголовная) за использование дореформенного правописания пока не предусмотрена. Было бы странно, если бы такая ответственность действительно имела место в правовом демократическом государстве, порвавшим с тоталитарным прошлым. И хочется надеяться, что она не будет введена.
Но еще больше хочется надеяться на то, что когда-нибудь, в не самом далеком будущем тот русский язык, который был родным для наших прадедушек и прабабушек и который по этой причине с полным правом и мы можем считать своим родным языком, может обрести новую жизнь и в современной России, а буквы Ять и Ер (особенно на конце слов) будут не столько данью моде, сколько символом осознанного сохранения культурных традиций. Нельзя не согласиться с мыслью о том, что для носителей основных европейских языков — английского, французского и немецкого — упрощение правописания равносильно культурному самоубийству. Так почему бы нам не вдохнуть новую жизнь в наше так легко и безнаказанно перечеркнутое 100 лет назад наслѣдiе?
