 |
|
150-тысячная армия Колчака споткнулась об Уфу. 14 марта взяв город, 9 июня 1919 года вынуждена была оставить. Войска белых отходили в предгорья Урала. До сентября-октября, когда между реками Тобол и Ишим будет бита последняя карта колчаковского фронта, оставалось совсем немного. Но точка еще не поставлена. Большая часть уже бывшей империи жила странной, почти мирной жизнью, будто нарочно стараясь не замечать всеобщее братоубийство; и политическое резонерство, и комиссарские расстрелы, и белогвардейские виселицы.
В те дни в белой столице, в Омске, чехословацкие легионеры (мы их знаем как белочехов) давали очередной концерт. Оркестром 6-го Ганацкого полка дирижировал В. Восковец, ученик самого Дворжака. Играли Итальянское каприччио Чайковского, Сербскую фантазию Римского-Корсакова, сочинения Масснэ, а также, по словам штатного критика газеты "Сибирская речь", "ряд глубоко интересных волнующих народных песен, мелодии которых напомнили нам малорусские песни".
Посреди кровавого ужаса девятнадцатого года не выдерживали нервы у кадровых офицеров в отсыревших шинелях, еще помнящих окопы Первой мировой. Срывали ордена и погоны - рано поседевшие мужики рядились под гражданских. Но их левые руки, будто приклеенные к бедру, где совсем недавно висела шашка, говорили о том, что гражданских в этой войне не бывает.
Многократно превосходящие силы красных уже ломали Восточный фронт, когда эстрадная певица Мария Каринская решила устроить "летучие концерты" в прифронтовой полосе. С этой идеей она обратилась к Верховному правителю. Александр Васильевич, в свою очередь, лишь попросил ознакомить его с подробным планом предполагаемого турне. "Королеве цыганского романса", как тогда называли Каринскую, выделили два вагона и отправили на фронт. Ее слушали на железнодорожных станциях, концерты не прерывались даже под дождем. Мария Александровна собрала 50 тысяч рублей и направила их на нужды раненых воинов. Вернувшись из этой "командировки", она не останавливается и зарабатывает еще свыше 60 тысяч, чтобы передать их в пользу казаков Сибирского казачьего войска.
Певица Мария Каринская
В сегодняшних некоторых источниках указывается, что Мария Александровна покинула родину в 1917 году и дальнейшая ее судьба неизвестна. Как видите, это не совсем так. И даже совсем не так. В роковом для Белой армии сентябре Каринская организует "Русскую избушку" в омской столовой "Манкоп". Это оказалось чем-то вроде культурного центра… Там хозяйка рассказывала о русском национальном искусстве, народной песне, приглашала литераторов, а еще "показывала картины будущего России". ("Сибирская речь". 30 сент. 1919 г.). Каким видела наше настоящее эта удивительная женщина – увы, мы уже не узнаем.
Похоже, эти записки – последние сведения о жизни Каринской. Ее дальнейшая жизнь в эмиграции историкам неизвестна. Равно как и дата и обстоятельства смерти. Впрочем, и о рождении уверенно можно сказать лишь год – 1882-й.
А в 19-м последние полки империи готовились к отступлению из Западной Сибири в Восточную, которое историками назовется Великим Сибирским Ледяным походом. В начале 1920-го обмороженный Главнокомандующий армиями Восточного фронта, генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель произнесет свои последние слова: "Передайте войскам, что я любил Россию, любил их и своей смертью среди них доказал это".
Но на этом не закончится история белого рыцарства. Каппеля на руках донесут до Читы и тайно захоронят. Оставшихся еще долго, очень долго будут убивать. Но до конца так и не выбьют. Наблюдая за соревнованием в безумстве "белых" и "красных" мужиков, лучшие женщины будут делать сложный выбор. Поэтесса, переводчик и шахматистка Нина Подгоричани-Петрович в 1919 году написала ("Отечество", № 4):
Шагами мерными ступая,
Идет бледнее полотна,
Как пахарь, жатву собирая,
Неутомимая война.
Не пощадит ростков зеленых
И срежет сталью зрелый плод.
Но не достанет на знаменах,
Не преградит орла полет!
И как не улыбнется слава,
И разве сжаться может грудь,
Когда он, гордый и двуглавый,
Перед полками правит путь!
Пускай за пулей пуля злая
Спешит найти в груди приют –
Одна ведь только роковая,
Другие сердца не найдут!
А с нею спорить невозможно,
И вот на грубое сукно
Она прольет неосторожно
Карминно-красное вино…
Но потрясенный вестью злою
Пускай не плачет отчий дом –
О нет, не страшно стать тобою,
Руси великой чернозем!
У Нины Михайловны будет трудная судьба. Она проведет 17 лет в лагерях, реабилитируют ее в 55-м. Судьба оставит ей девять лет – посмотреть, что стало со страной. Но, как мне известно, она все это отпущенное время преимущественно промолчала. Что, конечно, можно понять.
Нина Подгоричани-Петрович: поэтесса, шахматистка, человек разносторонних дарований.
Тогда же, в конце девятнадцатого, эти женщины, и эти мужчины пытались сохранить жизнь. В той форме, в какой ее себе представляли. В военных госпиталях хирурги сходили с ума; ошалевшие юнкера сидели у пустых казенников пушек; выжившие в двух (а то и трех) войнах офицеры зло плевали на сапог. Верховный уже, наверное, понимал, что просто доигрывает роль... Наступала другая эпоха. Но при штабах создавались симфонические оркестры; отделение по внешкольному образованию Главного штаба (ДА!!! БЫЛО ТАКОЕ В ОМСКЕ!) объявило набор в хор для участия в оперных постановках. Причем, для его участников в Гарнизонном собрании организовывались бесплатные курсы с преподаванием теории музыки, гармонии, сольного пения, игры на фортепиано, регентского певческого дела.
Я не могу понять этих людей. Но могу представить, как они думали: "войны начинаются и заканчиваются, а Россия остается".
