 |
|
Так ведь есть отчего ей съехать: госчиновники и блюстители закона генеральского уровня братаются с ворами в законе, государственные мужи беззастенчиво скупают недвижимость, высмеивая нашу бедность, в которую сами же нас и загнали. Образование свели на нет, некомпетентность занимающих ответственные должности и потеря ими культа ответственности за порученное дело - поражает, фейерверки над Невой и забугорные особняки артистов, на безрыбье ставшие звёздами, телепередачи с разборками кто от кого родил, одинокие "волки", пожирающие за неделю сотни жизней ни в чём не повинных людей - неужто это можно понять и принять, как должное? Душа, наболевшая от этих горьких раздумий, ищет ответа. И тогда я открываю одну из книг дорогого мне автора - Виктора Ивановича Лысенкова.
В колонке фотографий моих контактёров по скайпу вижу дорогое лицо. Улыбающееся, открытое. Немного застенчивый взгляд. Мой бывший коллега, друг семьи, добрый наставник, мудрый человек. Гуру называла его не одна я. Он был Гуру и для номинированного на Нобелевскую премию (и заслуживающего её стократно больше тех, кто её получил за последние годы) писателя, и для многих, многих кто знал его. Четыре года его нет с нами. Хотя... Что значит - нет с нами. Он из тех людей, которые, закончив свой земной путь, уходят в вечную память тех, кого оставил после себя.
...Хорошо помню тот вечер в редакции газеты. Виктор Иванович - дежурный редактор, я - "свежая голова". Сидим и слушаем по радио первую речь Михаила Горбачёва, который, как уже было известно, и станет очередным генсеком. Ждать долго. Пока закончится выступление, пока телетайп выдаст текст, готовый к публикации в завтрашнем номере. И мы сидим, внимательно вслушиваемся в каждое слово выступающего. Наконец, Горбачёв закончил свою речь и я, посмотрев на Виктора Ивановича, нерешительно сказала: я ничего не поняла из его слов. "Демагог", - произнёс Виктор Иванович с лицом, на котором были печаль и разочарование. И тогда, и много раз за годы совместной работы меня поражала его прозорливость, порой до такой степени неожиданная, что казалась крамолой для привыкших жить, думать и поступать только по указке сверху.
... Помню его, большого, немного шумного, идущего по длинному коридору редакции и раздающего всем, от вахтёрши до редактора, встречающихся на его пути, добрую улыбку, шутки, которые рождались тут же, адресно, словно это были заготовки на день. Попалась ему на глаза молодая сотрудница, пришедшая на службу в слишком глубоком декольте и тут же в неё метнулась стрела: " Какая вы, Леночка, голосистая" .- "Я вообще не пою, Виктор Иванович, возразила девушка." – "А я вообще не об этом", беззлобно резюмировал Гуру, оставив её в недоумении.
Широта эрудиции Виктора Ивановича вызывала уважение у всех, кто вообще может оценить глубокие знания других людей. Он родился и вырос в Таджикистане, и детство его прошло в обстановке бедной Нагорной, где девять из десяти мальчиков прошли через уголовщину, тюрьму и пьянство. Что спасло его, что помогло ему остаться чистым душой и не потерять исконную доброту русского человека - это вопрос интересный. И мистический. Для меня, во всяком случае. Потому что рядом с будущим талантливым журналистом, публицистом, кинематографистом , писателем и поэтом не было ни отца-наставника, ни высокообразованной матери, сумевшей повлиять на будущее своего сына. Было голодное и сиротское детство, в котором единственным спасением были скудные заработки полуграмотной матери. Не знаю, какое провидение отправляло мальчика Витю на свалку, куда выбросили за ненадобностью множество книг, и заставляло тащить домой, в глиняную кибитку, тяжелые тома русских и немецких философов, мировых классиков литературы. И он ЧИТАЛ. Читал и пытался понять то, что большинство его сверстников читали по обязательной программе в старших классах и некоторых вузах. Не потому ли книги В. Лысенкова - это честная хроника, которая поможет умному читателю получить не только самую объективную картину действительности, но и мироощущение людей, сущность каждого из них - по-Толстовски.
"Сто первый километр"- это крупнокалиберка в постсоветской литературе, повествующей о том, что, по словам самого автора, "никак не могло лечь правдивой строкой в книгу в те времена, когда она была задумана". Повесть во многом - автобиографическая, охватывает время, когда будучи студентом, В.Лысенков в составе экспедиции попадает на урановые разработки в горах Таджикистана. Его герой - начальник экспедиции, опытный геофизик Николай Хардин в одной из бесед со студентом сказал: "Очень высоко надо подняться человеку, чтобы перестать уничтожением одних доказывать правоту других". Это глубоко созвучно самому автору повести, написавшему в одном из стихов, вошедших в сборник "Мементо":
Я научу внука
Ради чужих интересов
В своих
Никогда не стрелять!
"Чёрные барабаны судьбы", "Тщеславие","Игра в отрыв", "На родину с автоматом" и всё, что написал В. Лысенков, не претендует на изящную литературу. Его творчество несёт в себе ту абсолютную ценность, которая только и даёт право писать, это - честность. Ошеломительная честность. Помноженная на боль. Боль изгнанных русских из республики, которую они, русские, строили восторженно, эффективно, заинтересованно, твёрдо веря, что это и есть - братство. Боль русских, которые на своей исторической родине оказались ненужными. Его книги - это фрагмент собственной жизни, который начал складываться с юных лет "без небрежного штриха" и "фальшивой ноты". Словами же Декарта, его слова верны математически.
Давай поделим на двоих
И сердца стук, и жизни опыт
И шелест трав, и птицы клёкот,
И шум воды, и неба гром.
Давай поделим всё вдвоём!
Давай поделим на двоих
Огонь любви и этот стих.
Эти строки написаны В.Лысенковым полвека назад. Моё преимущество перед другими читателями в том, а это очень важно, что за каждым словом писателя я чётко вижу личность, полностью совпадающая с тем, что он исповедует в своём творчестве. Он всю жизнь помогал тем, кто нуждался в помощи. Он поощрял тех, в ком видел толк. Он давал по мордам мерзавцам. Сильный, мощный, он плакал над строками любимых поэтов. Уже тяжелобольной, едва поднимаясь на ноги, обустраивал быт задавленных нуждой творческих деятелей. И всегда верил в русский народ, хотя и был отягощён действиями разрушителей его любимой Родины
Виктору Ивановичу сегодня бы исполнилось 80 лет. Смотрю на его фотографию, включив скайп (семья решила оставить её, как было при его жизни) и кажется, что сейчас он заговорит по-дружески, пошутит, а то и пожурит за дело. А ещё я читаю в его взгляде: "Не грустите, ведь я всё тот же, и вы, мои родные и близкие друзья, остаётесь теми же. И разговаривайте со мной, как это было раньше. И чтобы не было грусти в ваших голосах. Только будьте со мной, улыбайтесь мне, думайте обо мне". Что-то подобное довелось мне однажды прочитать на шведском кладбище. И вспомнилось...
Швеция, Август 2016г.
