 |
|
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
На исповедь подался к раву
В одну из ближних синагог.
Его пример – другим наука,
Но, Боже мой, какая сука,
Злодейка все-таки судьба,
Да есть на свете КовиВак.
Он прозывался Голиафом
По странной прихоти отца,
Иди, судьбе не скажешь на [фиг],
И это глупо отрицать.
Была сначала дольче вита,
Здоровье, женщины, бабло,
Но вдруг симптомы SARS-ковида
Он ощутил вельми зело.
Изжога, насморк, в горле резь,
И, извиняюсь, энурез.
Однажды даже он закашлял
Во вторник, отходя ко сну.
Пришлось давать соседу башли,
Чтоб тот в Совбез не стуканул.
Тут, ясно дело, не до шуток.
За жизнь трепещет всяка тварь,
Но запись к фельдшеру Джамшуту,
Возможна только на январь.
И вот, как мы сказали выше,
К раввину навострил он лыжи,
Но, выслушав его, раввин,
Вердикт озвучил: ОРВИ.
Стерев локтем слезу с ресницы,
Паркет от стресса облевав,
Он не поверил, усомнился,
Взроптал на Бога Голиаф.
"Привьюсь тотчас", - сказал он грозно,
Жребий бросив роковой.
"Да! Спутник лайт". Но было поздно,
Судьбы вершится приговор.
Надев перчатки и галоши,
Он вышел как боксер на ринг,
Но на Тверской попав под лошадь,
Пал, плитку кровью обагрив.
Извозчик, допивая виски,
Что не осилил полицай,
Сказал: "Зараза, штамм индийский
Сгубил такого молодца".
