 |
|
Об одной такой счастливой собаке, чья жизнь круто поменялась благодаря случаю, и рассказал мне мой товарищ, который начинал свою службу сержантом Н-ской школы служебного собаководства. А я, с его разрешения, и перескажу эту удивительную историю о том, как может поменять жизнь стольких людей одна маленькая щепка в лапе у собаки…
Сквозь сонную пелену я услышал шарканье дневального к тумбочке. Значит - четыре часа утра, можно спать еще целых два. Переворачиваюсь на другой бок и сразу же проваливаюсь в кошмар. Ну, представьте сами, по-другому это не назовешь: стоит наш командир части в парадной форме, при всех своих регалиях (а их у него, слава богу, хватает) передо мной и шепчет так тихонечко: вставай, сынок, вставай... Пытаюсь отогнать призрака рукой, но моя ладонь со шлепком натыкается на колючие усы генерала. Нет, это уже не сон!
- Здравия жел...
- Да тише ты, так всю казарму перебудишь, одевайся и быстро за мной, - командует он и исчезает в проеме двери.
На улице меня ждет генеральская "Волга", непривычно отдраенная до блеска, с полусонным "карданом" за рулем. Я молча сажусь на заднее сидение автомобиля, и мы мчимся по пустынной дороге в сторону города. Дед, как за глаза называют нашего командира за то, что умеет не только отчитать по первое число, но и горой встать, когда требуется, с трудом подавив зевок, начинает вводить в курс дела.
- Ты суку Лайму помнишь? – спрашивает он и слегка поворачивает голову в мою сторону, при этом фуражка, прижатая подголовником, остается на месте. Бурные воспоминания сгоняют с меня остатки сна. Помню ли я суку Лайму? Да кто ж такое забудет! Такой вредной сучонки еще поискать. Сколько она нам крови попортила и штанов в придачу – не счесть. И, слово кинолога, сделал бы я из нее человека, но глянулась эта тварь на строевом смотре одному проверяющему из Генерального штаба. Ну, а наш Дед эти флюиды уловил и директиву нам скинул, мол, в аккурат после банкета, чтоб была сука ента у КПП. Да, и еще наказал, чтоб вела она себя подобающе и согласно уставу. Что скрывать, безудержная радость заполнила тогда мой неокрепший юношеский разум!
Дальнейшее прохождение воинской службы показалось мне тогда радужным и безоблачным, а дембель – близким, и в орденах. Пусть, пусть эта экстерьерная сучка попьет кому-нибудь другому кровушки, а с меня хватит! Ну, посудите сами! За три месяца, кои она провела у нас в части, она успела пять раз дать деру, а я за это получил пять нарядов и пять бессонных ночей поисков ее по окрестным деревням.
Преуспела она и в соблазнении всех кобелей части (хвостатых), которые, то один, то другой самым невероятным способом каждое утро оказывались у нее в вольере. Как она не ощенилась, одному Богу известно! А один раз эта образина при очередной попытке слинять чуть не удушилась, застряв головой между прутьев вольера. Насилу вытащили.
Да, но тупой она при этом не была! Кирзовый раздражитель очень даже уважала и всегда с ним считалась! Общий курс знала от "А" до "Я", но это обстоятельство не помешало ей завалить сдачу экзаменов. Команды "Рядом!", "Сидеть!", "Лежать!" она сделала на "отлично", но вот вместо команды "Апорт!" эта, с Вашего позволения, сука, вырвала у проверяющего папку с оценочными листами и начала весело носиться с ней по полю, не обращая на мои команды ни малейшего внимания. Какие были лица у проверяющих при этом - нетрудно представить. И даже когда я ловко поймал Лайму за хвост и вернул слегка пожеванную папку, комиссия не изменила своего решения и сняла нас с испытаний.
Ну, теперь, сколь я был огорчен расставанием с этим созданием о четырех лапах, вы уже поняли, а посему я продолжу свой рассказ. "Волга" продолжала нестись, но уже по городу, игнорируя светофоры и пугая мигалкой чайников. Не интересуясь моим ответом, Дед продолжал:
- Лапу она себе занозила и никого не подпускает... Рана, как я понял несерьезная, но дело, сынок, насупротив, очень даже государственное ...
Далее Дед в образных выражениях обрисовал мне незримую, но весьма понятную связь между моим возможным дембелем в декабре и занозой в лапе у суки Лаймы. Еще из его повествования с постоянными "сам понимаешь" и "ты мне крылья не подрезай", я узнал, что связь между занозой в лапе у Лаймы существует не только с этим. Есть она и с выделением средств на строительство коттеджей для офицерского состава части, и с переводом Деда в Москву, и, как следствием этого, с устройством личной жизни дочери Деда и ... много еще с чем. Короче говоря, я важность момента уловил и, как мог, отобразил его у себя на лице. Дед критически посмотрел на меня, но ничего не сказал и совместил положение лица с направлением козырька фуражки.
Дорога вновь побежала вдоль леса, а на очередном повороте к нам присоединилась еще одна "Волга", но с двумя маячками. Деда это не удивило, и я догадался, что так и надо. Наконец вдоль дороги замелькали зеленые заборы высотой 2.20 – верный знак, того, что скоро будет шлагбаум. Примета такая народная. Так и случилось, но к шлагбауму мы подъехали уже в составе восьми "Волг" и одного "УАЗика".
Все остановились, водилы вылезли из авто и, сбившись в кучку, начали неторопливо перекуривать. Генералы с полковниками также вышли. После традиционных приветствий они разбились на пары и начали неторопливо прогуливаться вдоль машин. Дед был подчеркнуто в центре внимания. К нему постоянно кто-нибудь подходил, что-то говорил, и Дед что-то записывал в блокнот. Потом они вместе оживленно смеялись, после чего Дед что-то говорил со скорбным видом, и после этого "что-то" записывал уже его собеседник. Так повторилось несколько раз.
Кто знает, что такое "ефрейторский зазор", тот не удивится, узнав, что перекуривали и прогуливались мы еще два с половиной часа. Наконец, Дед, глянув на свои "командирские", плюхнулся в "Волгу". Судя по его просветлевшему лицу, я понял, что часть своих вопросов он уже решил.
Кавалькада машин проехала еще с километр по бетонке и тормознула у ворот с видеокамерами по бокам. Все опять остановились, и генерал из головной машины, отдав честь одной из камер, подошел к переговорному устройству и аккуратно нажал кнопку. Ему что-то сказали, и он, еще раз отдав честь, но уже переговорному устройству, вернулся к машинам. Генералы опять вышли из машин и с минуту что-то бурно обсуждали, не принимали участие в обсуждении только наш Дед и генерал, уважавший технические устройства.
В результате прений перед воротами остался Дед и три генерала, остальные, закусив губы и почесывая затылки, разошлись по авто. Уловив взгляд своего шефа, я вылетел из машины с комплектом снаряжения для собаки в одной руке и аптечкой в другой - и вытянулся перед генералитетом. Какое-то время они пристально осматривали меня, но хоть я и был поднят посреди ночи, мой внешний вид всегда соответствовал строевым смотрам. Ну, конечно, с учетом второго года службы.
"А вот этого не надо!" - вдруг сказал Дед, указав пальцем на кожаный хлыст. Другие генералы при этом с уважением посмотрели на него. Дед это почувствовал, и взгляд его стал строже. В этот момент ворота отъехали в сторону, и мы проследовали внутрь участка, при этом один из генералов, со словами "я понесу" взял у меня из рук снаряжение, но, после укоризненного взгляда товарища, поделился с ним намордником.
Дверь трехэтажного дома распахнулась, и нам навстречу вышел седой мужчина в спортивном костюме. Но последующая процедура приветствия была внезапно прервана вылетевшей на трех лапах и блестящей на утреннем солнце Лаймой. Мгновенно оценив ситуацию, она вцепилась в брючину генерала с намордником в руке. Лампас со штанов генерала, судорожно поизвивавшись красным червяком в пасти у Лаймы, безжизненно упал на землю.
"Плохая примета" - съязвил генерал с поводком, но он поторопился радоваться: его лампасы через секунду также оказались неподалеку. Лайма была в ударе. Битва с лампасами явно доставляла ей сказочное удовольствие. На очереди были лампасы Деда, который, судя по сжавшемуся кулаку, не собирался участвовать в этом шоу в качестве манекена.
Не знаю, что бы произошло дальше (с уверенностью только могу сказать, что Лайме пришлось бы лечить не только лапу), но псина, видимо, услышав мой запах, навеявший ей некие воспоминания, остановилась как вкопанная. Повернув обнаглевшую морду и увидев меня, она выдавила из себя улыбку и поковыляла ко мне. Я также "просиял" от счастья.
Присев на корточки, я стал гладить ее, попутно напоминая ей на ухо некоторые ключевые слова дрессировки. Скажу вам по секрету, у каждого кинолога в лексиконе есть пара заветных словечек, которыми он приводит собаку в чувства. Но слова эти секретные, хотя и всем знакомые, поэтому я и пропущу их.
Генералы, двое из которых были похожи на спрутов, разбросавших свои кровавые щупальца, с умилением смотрели на нас, не смея прервать нашу радостную встречу. Казалось, что еще мгновение, и они прослезятся. Лайма стояла, изображая из себя сфинкса. Слова, что я с улыбкой нашептывал ей на ухо, повергли ее в гипноз и напоминали то время золотое, "когда цвели каштаны". И верить, что "отцвели уж давно хризантемы в саду", ей очень не хотелось.
Ее холеную морду плющила печать вопроса: "Неужто обратно?! Неужто переборщила я тут со своими выходками?!! Опять в этот концлагерь?!! Удавлюсь! Удавлюсь меж прутьев, и баста!!!"
Лайма так была увлечена ходом своей мысли, что не заметила, как я взял ее больную лапу и двумя пальцами вытащил торчавшую занозу.
"Как, уже все?" - удивился мужчина в спортивном костюме. И вовремя я уловил взгляд Деда и понял, что приказания нужно выполнять не быстро, а вовремя.
Под облегченный вздох генералов я ответил, что, нет, не все - рану еще нужно обработать, дабы исключить образование нагноения, потом осмотреть собаку, раз уж приехали, на предмет паразитов, промыть глаза и т.д. и т.п. Дед, с довольной физиономией, оглядел осьминогов. Мол, моя школа, не подвел.
Я остался обрабатывать лапу Лайме, а генералы прошли в дом, из которого через некоторое время вышла девушка, тоже в спортивном костюме и веснушках. Тогда почему-то я подумал, вот семейка! Не дай Бог женишься на такой, так и будешь всю жизнь в подготовку к Олимпиаде играть.
Девушка присела рядом и спросила, насколько серьезна рана. В глазах Лаймы при этом заиграли лучики надежды. Я посмотрел на Лайму, и лучики играть перестали и занялись чем- то серьезным. Медленно поднимая взгляд от кроссовок спортсменки вверх, я прикидывал, что бы такого ответить умного и профессионального, но, когда наши глаза встретились, я зачем-то сказал ей, что у меня второй разряд по футболу.
Она с удивлением смотрела на меня какое-то время, но переспрашивать не стала, затем улыбнулась и пригласила в дом, проконсультироваться - правильно ли расположено "место" у собаки. Услышав, что это чудовище еще и спит в доме, я с презрением посмотрел на Лайму. Она почувствовала свою вину и отвернула морду. Шутливо дав Лайме затрещину, которая указала ей направление движения на ближайшие пару метров, я пошел в дом...
Пробыли мы в этот день в гостях у Лаймы до обеда. Вы спросите, почему в этот? А потому что были дни и другие. До конца службы я приезжал с Дедом в этот дом и вместе с девушкой дрессировал Лайму, которая переносила мое присутствие как неизбежную ложку дегтя в бочке меда. Что было дальше? А дальше было следующее. Дед переехал в Москву и сейчас пишет мемуары. Примета с лампасами и впрямь оказалась верной – через год после этого случая генерал с поводком лишился лампас по-настоящему. А я?
Я бегаю теперь каждое утро, и уже не один год. Бегаю вместе с девушкой в спортивном костюме и веснушках...
