 |
|
А потом передумал, получив готовый текст, который оказался не литературным некрологом, а эссе, посвященным целой эстетической системе, созданной Беловым и писателями, которых принято называть сказочниками. Небольшая книжка Белова "Бухтины Вологодские завиральные, в шести темах" – это юмористический эпос, трагикомическая картина русской жизни. Русское Северное слово... Оно вообще особенное. В нём - вся ирония, трагедия, веселье, гордость, и недоумение жизни нашей. Феноменально афористичные лаконичные произведения. И Слово это живет, оно – национальный фундамент.
Дмитрий Лысенков
Русские северные сказки (рассказы, сказы, былины, байки) – это универсальные, вечные носители информации о человечестве, розеттский камень, хранящий сведения о структуре наших душ, пороках и о божьей искре. О человечьей задумке и ее воплощении.
Сказка сказке рознь. Возьмешь срединнорусского сказочника – например, Александра Пушкина, Петра Ершова (родом из Сибири, а все равно – петербургский) или Корнея Чуковского: ладно пишет, да не сказка получается, а литература. А литературу читать – тут, знаете ли, определенную программу нужно иметь для считывания формата. Настоящая, чистая сказка родится и сказывается в деревне, чаще там, где климат покапризней, да жизнь похуже. Потому как она заместо лекарства там. И радость часто одна.
"На зимовье скука караулит человека. Я своим весельем отымал вас у болезни. А здесь и без меня веселье: здесь людно и громко, детский смех и девья песня. Я свои потешки и соблюдаю в сундуке до другой зимовки". (Шергин)
Или возьмешь какую заморскую сказку, англосаксонскую. Так ведь либо срам один, либо душегубство. Для страха писаны или для зависти. А правильная сказка (или, по-беловски, бухтина) – она сердце радовать должна.
"Бухтина душу без вина веселит, сердце примолаживает. Мозгам дает просветление и новый ход. С бухтиной и желудок лучше себя чувствует. Бухтинка иная и маленькая, да удаленькая: умный перед ней душу раскрыл, дураку она сама рот распахивает. Мало ли дураков-то на белом свете? Полоротых-то?" (Белов)
Настоящих мастеров-сказочников, поди, совсем уж не осталось – последний вот умер на днях. А ведь раньше водились, чуть ли не в каждой деревне был свой специалист. Ну, какой лучше – какой хуже, понятно; сказывали каждый свое, но да все ведь - об одном.
– Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
– Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью: АРХАНГЕЛЬСК. Народ ютился кругом столба. Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завертывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз – дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал… (Писахов)
И кто, стало быть, складнее расскажет, тому почет и расположенье.
"Смолоду на полатях запою — под окнами хоровод заходит. Артели в море пойдут, мужики из-за меня плахами лупятся. За песни да за басни мне с восемнадцати годов имя было с отчеством. На промысле никакой работы не давали. Кушанье с поварни, дрова с топора — знай пой да говори… Вечером народ соберется, я сказываю. Мужиков людно сидит, торопиться некуда, кабаков нет. Вечера не хватит — ночи прихватим… Дале один по одному засыпать начнут. Я спрошу: "Спите, крещеные?" — "Не спим, живем! Дале говори…" (Шергин)
Единственное, чего не было в сказках – так это вранья. Оно ведь от злого умысла, а сказка – для моложения сердца. Да и в том ли суть, что сказывается? Суть ведь в том – о чем рассказывается.
"Вот моя старуха сердится за мои рассказы, корит — зачем выдумываю. А ежели выдумка — правда? Да моя-то выдумка, коли на то пошло, дак верней жониной правды". (Писахов)
Степан Григорьевич Писахов
Я не ученый и не большой знаток литературы. Я даже не знаю, почему одних писателей называют "деревенскими", а других просто, вроде как нормальными писателями. Напоминает термины, придуманные писателям, пишущим о войне: это, мол, солдатская проза, а это, дескать, лейтенантская проза, а вот эта уж самая правильная – настоящая проза (генеральская, что ли?). А у тех – так, полуправда, у них "окопная" правда. Можно подумать, что про войну можно сказать три правды…
В общем, жили не так давно, но еще в деревянной России, в Архангельске, Борис Шергин и Степан Писахов. Они-то и насобирали для нас сказок-былей разных северных, рассказали свои, напечатали все это в книжках. На Севере одними сказками не проживешь, поэтому были эти удивительные люди и философами, и художниками, и плотниками, и разным прочим мастерствам обучены. Нет-нет, да и обнаруживались поблизости с ними такие же самородки. В Вологодской области всю жизнь прожил Василий Белов, в соседней – Костромской – чуть раньше обитало чудо невиданное по своим разносторонним талантам Ефим Честняков.
Ефим Васильевич Честняков
Каждый из них нес свои бухтинки, написанные будто и не на русском языке, на наречии каком, но интуитивно понятные каждому славянину. Через долгие годы эти рассказы остаются нам такими же близкими, как и современникам, слушавшим эти сказы еще от прадедов. Литературный язык устаревает быстрее, мы уже с трудом прочитаем Ломоносова или Державина, а вот эти бухтины, основанные на корневых смыслоформах, остаются и через столетия свежими, будто только что сочинены. И так же смешны. И так же грустны. И так же мудры.
"У нас летом солнце-то не закатывается: ему на одном-то месте стоять скучно, ну, оно и крутит по небу. В сутки разов пятьдесят обернется, а коли погода хороша да поветерь, то и семьдесят. Ну, коли дождь да мокресть, дак отдыхат, стоит.
Белы медведи молоком торгуют (приучены). Белы медвежата семечками да папиросами промышляют. И птички всяки чирикают: полярны совы, чайки, гаги, гагарки, гуси, лебеди, северны орлы, пингвины.
Пингвины у нас хоша не водятся, но приезжают на заработки — с шарманкой ходят да с бубном. А новы обезьяной одеваются, всяки штуки представляют, им и не пристало одеваться обезьяной, — ноги коротки, ну, да мы не привередливы, нам хошь и не всамоделишна обезьяна, лишь бы смешно было". (Писахов)
Обычно, в этих сказках – про то, каким хитром можно всяких напастей избежать.
Но русский человек не был бы русским, кабы про смысл жизни не говорил. У нас он – поиск смысла – соборный, а смысл – в совести. Совесть – она и есть "совместная весть"…
"Обидней всего - назвали бессовестным. Ночами не сплю. Может, и правда мало во мне совести-то? Надо, думаю, разжиться. Деньжонки еще оставались, да и от Виринеи получил перевод. Пятнадцать рублей. Беру хозяйственную сумку, иду на рынок. Протолкался до обеда. В этой толкучке ни у кого совести нет. Зашел в комиссионный - говорят: была, да всю продали. Еще на той неделе. Ладно. Может, из-под полы где достану? Поспрашивал, ни у кого нет. Старушка какая-то посоветовала: "Садись вот на такой-то автобус, доедешь до последней остановки. Спрашивай в деревянных домах".
"Иди,- говорят,- куда хошь со своей совестью. И глаза не мозоль". Ночевать где-то надо. Я к зятеву суседу, мужик вроде душевный. Утром пробудились - хлеба нет. Чай пить не с чем. "Иди,- говорит,- дедушко, сдай бутылки". Я бутылки сдал, купил батонов. Он говорит: "Здря! Надо было на эти деньги купить вина. Жить не умеешь, дедко. Я,- говорит,- все время так. Бутылки сдам, на эти деньги куплю вина. Чтобы бутылок еще больше, чтобы еще больше сдать. Вот уже десять годов ничего не делаю". Я подумал, а ведь и правда!" (Белов)
"Наши уемски народ совестливой: раза два мы их угошшали, а потом со своим стали приходить. Водки не пили, ругань бросили. Сидим по-хорошему, разговаривам али песни поем. Случится молчать, то молчим ласково, с улыбкой". (Писахов)
А еще сказки удивительно кинематографичны. Не случайно в Советском Союзе было снято так много гениальнейших лент по их мотивам. По Белову тоже снимали фильмы. По Писахову-Шергину – мультики. Одни из них смешные, как про Бабку-перепелиху или чудесный мандарин, другие – болящие, бередящие душу. Помните, про братьев Иване и Ондреяне Личутиных, которые остановились в Белом море на необитаемом острове, а шторм угнал их баркас? Умирая от голода, братья наши оставленную на острове такими же, как и они, мореходами, столешницу. И стали на ней вырезать разные красоты.
Борис Викторович Шергин
"Не крик, не проклятье судьбе оставили по себе братья Личутины. Они вспомнили любезное сердцу художество. Простая столешница превратилась в произведение искусства. Вместо сосновой доски видим резное надгробие высокого стиля.
Чудное дело! Смерть наступила на остров, смерть взмахнулась косой, братья видят ее — и слагают гимн жизни, поют песнь красоте". (Шергин)
Я думал, что это всего лишь грустная сказка. А оказалось – быль. Мещане Личутины действительно погибли на одной из шхер в 1857 году, а в 1883 году Борис Шергин нашел и этот остров, и эту резную доску.
Еще одна вечная тема русских сказок – поиск земного рая. Да такого, чтобы всем хорошо было. Потому как для русского в раю оказаться одному, пусть даже вдвоем с самой распрекрасной Евой – хуже пареной репы! Нам обязательно, чтобы всем досталось! Тут, акромя апельсина, которым Писахов всю округу кормил, как не вспомнить те крохи, что остались от наследия Честняков – всего две сказочки я его читал. Одна с хорошим концом, другая – как в жизни. "Чудесное яблоко" начинается традиционно – "Жили-были дедушко да бабушка, мужик да баба, и у них много ребят…" Потом дедко нашел яблоко дюже великое в лесу. Сначала не хотел ни с кем делиться, но мудрый филин его научил, что только всем вместе это яблоко можно будет добыть. После некоторых душевных томлений дедко созвал семью, вытащил яблоко в деревню и стал делиться:
"Дедушко дает всем. Вся деревня наелись, похваливают: такого-де дива не слыхивали. И ели дедушко и бабушка, мужик и баба и ихние ребята – парнёки и девоньки… Кушали сырым, и печеным, и в киселе, и перемерзлым, когда пришли холода. Соседям всем завсегда давали, особенно кто захворает. И хватило им яблока на всю осень и зиму до самого Христова дня".
Пессимистичная сказка – "Сергиюшко", про то, как оный Сергиюшко нашел опять-таки в лесу огромную ягодину. Пришел в деревню и "стал рассказывать, что с ним приключилось. Домой пришли – всем казали ягоду. Стали есть и другим давали пробовать. А семечки Сергиюшко посадил – и растут ягоды величиной, как самые большие горшки. И весь народ стал садить от этих семян…". Но закончилось это аграрное благополучие плохо: "огороды плохо загорожены, вошли коровы да овцы и лошади – все съели да затоптали и копытами выбили. А семян этих ни у кого в запасе не было. Всем понемножку досталось – и рассадили всё. Так и перевелись Сергиевы ягоды. Горевали люди, а Сергиюшко больше всех".
В бухтинах Белова герой тоже ищет счастья для всех. Как ни отказывался он от председательства в колхозе, а отвертеться не получилось. А раз так – надо как-то жизнь налаживать.
"В каждом деле надо находить главное звено и центр притяженья: первым делом завел документацию. Толку мало. Установил штрафовальную таблицу и распорядок дня. Сдвигов нет. Организовал наглядную - никаких перемен к лучшему! Что за притча? Иду на риск и принимаю такое решение: постепенно все рабочее поголовье людей перевести на должности. Ежели человек на должности, у него другая ответственность и новый угол подхода. Решаю: всех людей до сенокоса перевести в начальство, другого выхода нет. Сказано сделано. Перестройка заняла меньше трех недель, всю деревню быстро перевел на новую систему практики. Рядовых колхозников нет ни одной души. Смотрю народ не узнать! Шкала материального уровня сразу шагнула вверх: сельпо не успевает завозить лисапеды. Избы подрубаем, крыши перекрываем. Ребят рассылаем по институтам, самым грудным - детские ясли. На каждого члена семьи - сберегательная. Очень хорошо пошла жизнь в деревне моей бригады!"
Но конец почему-то и здесь грустный: бухтину свою герой потерял. А как без бухтины сказку сказывать? Искал и под лавкой бухтину, и в шкафу – нету. Вместе с бухтиной ушла и прежняя жизнь.
"Русских печек осталось считанные единицы. Мерзнут, как воробьи в крещенье, а печи подай новомодные. Старых конструкций стыдятся. Холодно, и полежать, когда заболеешь, негде".
Теперь вот и автора самого нет на свете. Больше некому бухтины складывать. А значит, и счастья для русского человека нет. Моложения сердца больше нет. Осталось вот чуть-чуть бухтин – консервированных, в книжках. Надолго ли их нам хватит?
Еще немного цитат.
О бабах и семье
"А в семейной жизни, что думаешь, самое основательное? Самое главное это чтобы брюхо никогда не простаивало. Только у брюха нагрузка кончилась, глянь, и пошли перекосы". (Белов)
"К разу скажу: котора баба не умет себя нарядно одеть, — хошь и не в дороге, а чтобы на ней было хорошо, — ту бабу али девку и из избы не надо выпускать, чтобы хорошего виду не портила. И про мужиков сказать. Быват так: у другого все ново, нарядно, а ему кажет, что одна пуговица супротив другой криво пришита, и всей нарядности своей из-за этого не восчувствует и при всей нарядности рожу несет будничну и вид нестояшшой". (Писахов)
"У меня каждой день гости и вверху и внизу. И свои и городски — наезжи. Моя жона перьвы дни с ног сбилась: стряпала, пекла, варила да жарила. Моя жона у нас на Уйме перьвой хозяйкой живет". (Писахов)
"Слыхал, поди, стару говору: "Худа каша до порогу, хороша — до задворья", — а моя жона кашу сварит — до заполья идешь, из сыта не выпадешь!" (Писахов)
"Матрена смолода плотная была, налитая, теперь выпала вся. Мне ее тошнехонько жалко:
— Матрешишко, ты умри лучше!
— Что ты, Матвей! Я тебе еще рубаху стирать буду!…" (Шергин)
"У меня годов до двадцати пяти к дамам настоящего раденья не было. Конечно, при гостях пронзительность глаз делаешь, а все не мои…" (Шергин)
Про тот свет
"Вы что, с того света?" - "Так точно".- "Газеты, гражданин, надо читать: ни ада, ни рая давно нету. Произошло слиянье ведомств".- "Неужели теперь все вместе?" - "Да! – "Лучше ли, хуже?". "Смотря с какой стороны рассматривать. Теперь все равны, все грешники в правах восстановлены". – "Грешить, значит, можно?" - "Дело ваше. Мы к этому не касаемся. Анализы все сданы?".
"Люди там все поголовно ничего не делают. Чаю не пьют. Шуров-муров ни-ни, только одно сиденье с мыслями. Сидит, глаза закрытые. Подойдешь к нему - вроде бы спит. Один раз осмелился. Спрашиваю: "Гражданин, скажите, пожалуйста, о чем думаете?". Отвечает: "Как это о чем? Думаю, о чем завтра думать. Сначала идут простые мысли. После с развитием головы начинаются мысли об этих мыслях, потом мысли всеобщие. Из всех всеобщих приходит одна наиобщая, самая верхняя. От ее начинаешь все сначала, в том же направлении".- "А дальше? - спрашиваю.- Потом-то чего?". Поглядел как на дурачка, разговаривать не пожелал". (Белов)
О житейской психологии
"Стал думать головой. Работа тяжелая". (Белов)
"Всякая рыба имеет свою линию судьбы и свой подчерк жизни". (Белов)
"Тут, я тебе скажу, главное дело - не торопись. Дай человеку войти в свое русло, чтобы заговорил, не молчал. А уж как заговорил - не зевай! Где поддакивай, а где и поднеткивай, чтобы он говорил, говорил, не останавливался. Потому что какая ни на есть угрюмость, а когда человек говорит, то не так опасно. Строгость из его выходит словесной речью, как простуда в бане". (Белов)
"Мало знаю - ругают, много - боятся. Чувствую, всю дорогу меня переделывают. Да надо мной же еще и хихикают. Ухожу от греха сам в себя. Им опять неладно! Опять недовольны: "Вы, папаша, совсем бессовестный, мы вам добра хотим, вы - сами в себя". Думаю своей головой: "Это вам же лучше, что ухожу сам в себя! Вам же, дурочки, надежнее! А ну-ко бы я начал наоборот, из себя выходить? Что бы тогда было? А неизвестно, чего было бы..." (Белов)
"Всяка пора быват: в другу пору никто не дергат, никуды не зовут, дома сижу и сам с собой разговор веду: спорю редко, больше по согласью расспрашиваю да себя слушаю. С хорошим человеком хорошо поговорить". (Писахов)
"На Севере принято долго жить". (Шергин)
