Общество
21 ЯНВ. 2014 | 11:40
Почему мне не надо право голоса

В вяло рецессирующем приступе заппинга (это страсть к нажиманию кнопок на пульте ДУ телевизором, кто еще не знает или еще не инфицирован этой болезнью) я задержал внимание на передаче "Право голоса" на ТВЦ. Только потому, что увидел среди экспертов Владимира Константиновича Мамонтова, а потом еще ряд уважаемых и лично мне интересных лиц. Но до конца передачу так и не досмотрел.

Но почему, собрав воедино столько по отдельности интересных людей, нельзя сделать хорошую передачу? Возможно, потому, что сама тема для собрания лично в моих глазах выглядит лишенной перспективы обсуждения. Ну, право же, о чем тут говорить: почему люди шли к Дарам волхвов? Ну, мало ли, куда люди ходят. Они каждый год мерзнут в очереди к ледяной купели – и что? В конце концов, вопрос веры не обсуждается по определению: "Credo quia absurdum est". Я не знаю, что конкретно хотел этим сказать адвокат и писатель Тертуллиан, но как бывший язычник, перешедший на сторону христианства, он, наверное, знал суть самой веры. "Верую, потому что нелепо". Верить в какого-нибудь Бога-Громовержца, согласитесь, гораздо более логично, чем в человека-мессию и его абстрактного Отца. Просто суть веры – в силе веры. В хорошую грозу и атеист перекрестится. А вот ты иди и ныряй в ледяную воду, не потому что, а во имя для. Ну да оставим это теологам и попам. Но для этого есть религиозные СМИ, семинарии, церкви и прочие специализированные площадки для подобных дискуссий. Зачем это мне? Да не понимаю я в волхвах и их символических украшениях ничего.

Но и другие темы, более понятные мне, кажутся провальными и по-журналистски дилетантно исполненными.

Возможно, эта передача не получается из-за неправильно выбранного формата. Взяли франшизу какого-то западного шоу – и думают, что и у нас прокатит. Но у нас давно уже известно "золотое сечение" любого диалога: у одной бутылки больше трех не собираться. Иначе получается бардак и мордобитие. И вот сколь ни наблюдаю получивших право голоса на ТВ – будь то политики или, простите за выражение, деятели культуры – любое благое начинание неизбежно превращается в галдеж. И всегда предсказуемый финал: никто никому ничего не доказал. Погалдели и разошлись. А смысл? Че собирались-то? Зачем вот эта вся массовка, где никто никого не слушает и по всему видно, что слушать и не собирался. Посидели – выпили – шуму натворили. Жизнь прошла, как не было – не поговорили. Это я по памяти гениального Юрия Левитанского цитирую, поэтому кавычки не ставлю. А говоря жестче – современные гладиаторские бои с последующим улюлюканьем толпы. И большим пальцем рейтинга в финале. Только во времена Тертуллиана в них была ставка – жизнь. Сейчас – максимум, вылитый на физию стакан воды. И в выигрыше все – каждый получает свой пакет "кликабельности" и "медийной ценности".

А, возможно, все куда как проще. Просто завистью исхожу – меня-то туда не зовут! Не дают права голоса! Кладу руку на сердце и пытаюсь сам в себе разобраться. Да нет, право голоса сейчас есть у любого, кто в кнопки клавиатуры попадает. Да и на ТВ звали, был я в подобных ролях "эксперта". И всегда испытывал страшное чувство стыда за содеянное.

Во-первых, я не очень уверен, что мое мнение так важно и стоит излишнего тиражирования. Кто слушает – тот услышит, а более и не надо. А тут ведь какое дело. Звонит тебе продюсер и говорит механическим голосом: "Мы хотели бы пригласить вас для участия в записи программы"… Он не говорит, что, дескать, Боря Голкин, нам очень важно узнать, что лично вы думаете по такой-то проблеме. Ему просто нужен участник. Не более того. И что же, я всю ночь буду не спать, мучиться, потом с мешками под глазами выйду в студию, чтобы успеть выкрикнуть в камеру "свой голос"? Извольте, я лучше посплю.

Во-вторых, если я кому и завидую, так это людям, которые знают, что кричать в камеру. Вот уже лет десять наблюдаю за карьерой одного персонажа. Познакомился я с ним на престранном мероприятии, организованном на деньги правильной молодежной политической организации. Но потом с политикой у него что-то не заладилось, и он стал писателем, благо, прирожденный графоман. Ну, пусть не графоман, это всего лишь мне так кажется. Ведь я и Джойса, и Пруста считаю графоманами, а их, однако ж, читают умнейшие люди! И чего я со своим свиным рылом в калашный ряд? Но все равно – как-то чудаковато мне это все видится. Ведь писатель этот теперь "эксперт" по любым вопросам то на одном, то на другом канале! Откуда что взялось?

Ну, странно мне это. Вот предположим, что позвонил мне продюсер с этого "Права голоса" и говорит, допустим, так, как мне хочется: "Боря Голкин, нам вот только вашего мнения не хватает насчет даров волхвов, позарез нужно! Мы будем сидеть и слушать".

И что делать? У меня в "чемодане ненужных вещей" лежит комсомольский билет, крестился я потому, что иначе "дядя самых честных правил" не отдавал в жены любимую, волхвов видел лишь на плохих, на мой взгляд, картинках. Что я скажу? Какое я имею понятие о движениях душ тех, кто по 12 часов стоит на морозе к заветному ларцу? Как я вообще их могу обсуждать?

Наконец, возможно, что у меня банально нет своего мнения. Такой современный Клим Самгин: послушаешь этого – вроде прав, послушаешь другого – тоже ведь неспроста говорит… Так ведь тоже – нет! Как у любого относительно психически здорового сорокалетнего мужика, у меня есть свое мнение. И насчет волхвов, и насчет пенсионной реформы, и насчет (страшно сказать) политического строя. Возможно, просто воспитание не позволяет. "Говори только, когда спрашивают и слушают. Говори четко, коротко и по делу. И только то, в чем абсолютно уверен. В остальных случаях молчи и слушай", - науськивал меня дед, учитель словесности. Это он "давал камертон", когда мне поручили в школе готовить пятиминутку "политинформации". Да, был такой опыт в советской школе, кто не знает.

Так зачем мне право голоса, если спрашивают, но не слушают. Если проблема требует вдумчивой неторопливой дискуссии узких специалистов, вдалеке от шумной толпы, и от меня - тоже. Если нам развязали рты, а мы и рады, и уже не контролируем свои речи. Если гам затмевает смысл.

Я лучше подожду, когда все накричатся. Когда можно будет говорить даже шепотом.