 Знаменитый актер Пьер Ришар тоже успел побыть казаком. Но недолго. |
|
Исключив родноверов из казачьей общины, атаман терского войскового казачьего общества Владимир Пономарёв чаял славы и пальмы первенства (статья "Белая сотня. Бог или Брат").
Ну и должность героя России, конечно. А что вы смеетесь? Вы думаете, легко вытурить, к примеру, безногого Чегодаева? Сами попробуйте. Здесь без героизма ничего не получится. Но с пальмой случилась явная промашка.
Дело в том, что совсем раньше решительно отмежевался от "родноверов" и очистил свою доблестную организацию от языческой скверны некто Степан Бандера. Дядя Степа так сформулировал "политическое кредо" ОУН: "Украинское националистическое освободительное движение, так, как его направляет ОУН, является движением христианским, его глубинные корни являются христианскими". (О. Баган. Націоналізм і націоналістичний рух.)
Так что звание Героя России уплывает от Владимира Пономарёва прямо на глазах. Нужны новые креативные ходы. Например, можно посмертно лишить казачества некоторых одиозных персонажей, запятнавших себя позорными антихристианскими поступками.
Список кандидатов в "лишенцы":
1. "Старый казак" Илья Муромец, автор и исполнитель первого Украинского Майдана, выразившегося в сшибании крестов с маковок киевских колоколен, поводом к которому послужил конфликт с равноапостольным Владимиром.
2. "Вор и душегубец" Степан Разин, костеривший попов и наплевательски относившийся к церковным таинствам: "- А для чего церквы? Венчать что ли? Да не все ли равно: пусть станут парой возле ракитового куста, попляшут – вот и повенчались. Я так венчался, а живу же – громом не убило". (Я пришел вам дать волю, В.М. Шукшин).
3. Князь росов Светослав. Этому надо посветить отдельное пленарное заседание казачьего круга с подробным разбором всех эпизодов греховной биографии с ритуальным сожжением литературных упоминаний, которые плодились и размножались в том числе при попустительстве безбожной Советской власти. (Характерный пример попустительства – "Падение Перуна" Кобзева Игоря Ивановича, см. в приложении).
После того, как исключение живых и мертвых неблагонадежных казаков будет поставлено на промышленную основу, необходимую для баланса озаботится притоком новобранцев. Надо сказать, что здесь уже достигнуты некоторые достижения. В частности, ряды казачества пополнили следующие доблестные рыцари с правом льготной торговли на казачьем рынке: Якубович, Розенбаум, Уго Чавес, Дибров, Кобзон, Хлопонин, Робертино Лоретти, Пьер Ришар (статья Донской казак Александр Пушкин). Спору нет, все гарные хлопцы. Правда, Ришар довольно быстро покинул ряды. То ли он не смог достоверно доказать свою казачью родословную и был исключен, то ли сам обиделся-ушел, когда его не утвердили на роль Тараса Бульбы.
Скатертью дорога. Зачем нам Пьер Ришар при живом Пономарёве?
ПРИЛОЖЕНИЕ
Святослав
(Четвертая песнь Бояна)
То не бор шумит, не ручей бежит,
Не струя журчит меду ярого,
То в притихшей гриднице чуть дрожит
Золотая струна Боянова...
Говорит Боян: - Навострите слух!
Эта песня моя заветная,
В этой песне - ратный славянский дух,
Звон мечей, ископыть победная...
Может статься, братья, в остатний раз
Я потешу вас былью-небылью.
Святославу аз посвящаю сказ.
Лучше воина в мире не было.
Все мы в разный срок обратимся в прах,
Ляжет грузом на грудь надгробие.
Пусть потомки сыщут у нас в делах
Святославовых дел подобие...
Был во стольном Киеве вещий знак:
В день, как княжье дитя родилося,
Под крыльцом одна из борзых собак
Острозубым львом ощенилася.
И по знаку вещему, с малых лет,
Тесьмяные поводья стиснувши,
Князь летал по земле, как могучий лев,
На загривке коня повиснувши.
Неспроста говорят: коль драчлив петух,
Где же быть ему в теле жирному?
То-то князь Святослав был поджар да сух,
Не привычен к приюту мирному.
Он спокойных благ не искал себе:
Не страшась ни жары, ни холоду,
Мясо ел в седле, пил вино в седле,
Спал, седло подложив под голову.
Все дружинники княжьи крепки, как гвоздь,
Тоже намертво в седла впаяны.
Все округи ведомы им насквозь,
Все пути, все дороги знаемы.
Они вскормлены славой с конца копья,
Под раскатами труб взлелеяны,
Их шеломов медные острия
Дымом грозных побед овеяны.
До Хвалынского моря их князь водил
Одолеть саранчу хазарскую,
Белу Вежу приступом победил,
Отнял землю Тьмутараканскую.
В ту пору Царьград на морском ветру
Развевал свои стяги гордые;
С давних дней он хитрую вел игру:
Ссорил Русь с кочевыми ордами.
Уж не раз скопившийся долг обид
Князь Олег по счетам оплачивал:
Он врагам - на память! - червленый щит
К городским вратам приколачивал...
Оттеснив хазар от родных оград,
Святослав вдаль ушел из отчины:
Порешил замки цареградских врат
Отпереть топором отточенным.
Князь повел своих ратников через степь
На Босфор, потягаться силами,
И уже над мглой византийских стен,
Смерть пророча, запели сирины.
Чтоб разнежился яростный дух врага,
От царя послы тароватые
Привезли князю русскому жемчуга,
Перстни, паволоки хрущатые.
Святослав подношения развернул,
Выбрал меч с харалужным лезвием,
А на жемчуг с золотом не взглянул:
Эки вещи, мол, бесполезные!
Византийцы ахнули: "Грозен князь,
Кем одно лишь оружье ценится!" -
И держава мощная, устрашась,
Стала дань платить, аки пленница.
Аж за море и конный, и пеший враг
От Днепра, от Дона попятились,
Все хазары, обры зарылись в прах,
Печенеги в степях попрятались.
Крепко-накрепко заперлись рубежи.
Поднялись на путях оградины.
Не урвать у нас ни одной межи
Тех земель, что отцами дадены!
…….
Князь Владимир, яростью обуян,
Грохнул вновь десницей тяжелою:
- Не перечь, Боян! Помолчи, Боян!
Пожалей свою буйну голову!
А Боян ему: - Не стучи рукой!
Не закажешь Перуну царствовать!
Довелось ему пятьдесят веков
На родной Руси государствовать.
Это он Царьград с нашим войском брал.
Это он был заветом мужества.
Это он с косогами шел на брань,
Обрядясь в доспех Ильи Муромца.
Это он парней закалял в боях,
Чтобы души в покой не кутали,
Чтоб ценили выше всех прочих благ
Буревой размах русской удали!
Не учил Перун: коли бьют в щеку,
Подставляй другую смирнехонько,
А учил Перун дать отпор врагу,
Чтоб обидчик завыл тошнехонько!
Оттого Святослав был так люб ему!
Русь не знала верней хранителя!
Знать, Перун по образу своему
Сотворил такого воителя!
И когда Ольга-матушка на Босфор
За заморским крещеньем плавала,
Святослав не зря затевал с ней спор.
Вспомни, князь, слова Свягославовы!
Он зело стыдобил княгиню-мать,
Он в сердцах вопрошал с презрением:
"Не срамно ль дружину нам потешать
Непотребным чужим крещением?!"
Коль ты примешь, князь, христианский "лад",
К нам на Русь, говорю заранее,
Вороньем церковники налетят,
Навезут "святое писание".
Хоть писание это "святым" зовут,
Трудно книгу сыскать развратнее.
В ней и ложь, и грязь, и постыдный блуд,
И вражда, и измена братняя.
Занедужим мы от их "аллилуй",
Что во сне-то у нас не виданы!
Будут петь на Руси: "Исайя, ликуй!"
Будут славить псалмы Давидовы.
Чужеродные, чуждые словеса
Заскрежещут арбой немазанной.
И пойдет от них увядать краса
Речи русской, шелками вязанной!
Коли деды клюкву одну едят,
Скулы внукам сведет оскомина.
Много бед церковники натворят,
Истерзают народ расколами.
Встанет брат на брата и род на род!
Ох, люта вражда промеж близкими!
Вновь усобица по Руси пойдет,
Самый подлый наш ворог искони!
Не к добру, не к добру ты задумал, князь,
Звать на Русь заморских пресвитеров! -
Плюнул старец в гриднице, распалясь,
И ушел, тот плевок не вытерев.
(Падение Перуна, И.И.Кобзев)
БИОГРАФИЯ
Кобзев Игорь Иванович (19.8.1924 – 10.5.1986)
Русский советский поэт, литературный критик и общественный деятель. Родился в городе Ростове-на-Дону в семье железнодорожника. Окончил московский Литературный институт имени А. М. Горького (1950 г.). Как поэт начал печататься еще в годы войны: его первые стихи были опубликованы в армейской газете 4-го Украинского фронта. Первая книга стихов - "Прямые пути" - вышла в 1952 году.
Игорь Иванович Кобзев входил в литературу как поэт-лирик. Его стихи о любви, верности и дружбе завоевали большую популярность у молодежи. В них разливается душевный свет, царят радость жизни и теплота чувств. ("Первое свидание", "Лебединое озеро", "Северный полюс", "Черный лебедь", "Прощальное танго"). С большой любовью и нежностью поэт рисует великолепие родной природы, любуется ее красотой и добротой. Будучи журналистом Кобзев много путешествовал; впечатления от этих поездок отразились в его стихотворениях ("В Ясной Поляне", "В Михайловском", "Поездка в Суздаль", "Покров на Нерли", "Город Китеж", "Палехские узоры", "Дума о Родине"). В них поэт напоминает о героических судьбах и славных событиях истории Отечества.
В 1965 году поэт поселяется на даче в поселке Семхоз в окрестностях Сергиева Посада. Там он вливается в литературный кружок во главе с И.М. Шевцовым, который только что издал свой роман "Тля", 12 лет не издававшийся; впоследствии эта группа из 20 человек стала называть себя отрядом патриотов-"радонежцев". С этого момента в поэзии Кобзева начинают преобладать гражданские мотивы. Поэт активно включается в идеологическую борьбу с сионистами. Когда главный редактор журнала "Москва" М.Н. Алексеев опубликовал стихотворение С.И. Липкина "Союз И", Кобзев немедленно откликнулся стихотворением "Ответ Семену Липкину". Стихотворение Липкина заканчивалось строками:
Без союзов язык онемеет и пожалуй сойдет с колеи. Человечество быть не сумеет без народа по имени "И".
В ответ Кобзев писал:
Хоть вы избрали, Липкин, эзоповский язык, Читатель без ошибки в ваш замысел проник. Итак, выходит что же? Вы из чужой семьи? Вам Родины дороже народ на букву "И". Не подрывайте корни Союза Эс-Эс-Эр, Где поит вас и кормит народ на букву "Эр".
Кобзев также выступал в периодической печати и как литературный критик, и как публицист. Когда после выхода в свет романов Шевцова "Любовь и ненависть" и "Во имя отца и сына" в 1970 году на их автора обрушился шквал сионистской критики, Кобзев был единственным в нашей стране, кто выступил в защиту писателя-патриота (на страницах газеты "Советская Россия").
Поэзия Кобзева тематически разнообразна. Большой цикл стихов посвящен жизни за рубежом ("В Стамбуле", "В тропиках", "В венской опере", "На площади Испании" и др.). Перу Кобзева принадлежат несколько патриотических поэм ("Радонежский лес", "Дума о России" и др.). Обращаясь в своем творчестве к сюжетам русской истории ("Поездка в Суздаль", "Покров на Нерли", "Град Чернигов", "Дмитрий Донской", "Ольга", "Пересвет", "Слава веков"), поэт пытается разобраться в летописных свидетельствах событий: что в них быль, а что - выдумка. Так, вспоминая героев русских летописей, Кобзев подвергает сомнению существование на Руси татаро-монгольского ига (стих. "Слава веков").
Кобзев проявлял большой интерес к языческой Руси и в течение ряда лет работал над поэтическим переводом "Слова о полку Игореве" (изд. в сборнике "Весенние заботы" в 1985 г.). Его перевод отличает тонкое поэтическое чутье и стремление к точной передаче ритмики древнерусского текста:
Братья и дружина! Уж лучше убитым быть, Нежели полоненным быть! Воссядем, братья, на своих борзых коней Да узрим синего Дона!
Нетрадиционных толкований текста у Кобзева немного. Он, видимо, связывает понятие Трояна с Троей ("Тропой Троянской", "века Троянские", "на землю Троянскую", "Как будто в том самом веке Троянском"). Отметим и другие нетрадиционные толкования в переводе:
Осыпали меня из опустевших тулей Поганых бестолочей Великим жемчугом по всему лону...
***
И всю ночь, с вечера, Босомыгия вороны граяли;
***
В былые годины Святославовы Рек Боян, песнетворец старого времени, Для Ярослава и для Ольги, Княгини его желанной.
Работа над "Словом..." помогла ему при создании поэмы-сказа "Падение Перуна" и поэмы "Лесная сказка". Вот как писал об этом сам поэт: "Часто для построения поэтического образа, стремясь превратить его в емкий многогранный символ, я опирался на поэтику бессмертного "Слова...". Уверен, что высокие художественные достоинства этого произведения были и остаются лучшей школой для многих поколений поэтов... Знакомство с этим литературным источником оказало мне немалую помощь в работе над обширным по количеству исторического материала сказом "Падение Перуна", повествующем о жизни языческой, дохристианской Руси". По мотивам "Слова..." написаны стихотворение "После побоища" (1971), в котором Кобзев воспроизводит существующее поверье о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 году, и поэма "Меч-кладенец" (1978). В этой поэме нашла отражение поддерживаемая Кобзевым версия о том, что автором "Слова..." является сам князь Игорь. В тексте поэмы говорится о том, как Игорь Святославич, будучи в половецком плену, сложил "Слово..." и как затем исполнил его в гриднице Святослава перед киевским князем и его гостями. "Меч-кладенец" содержит много парафраз "Слова...", например:
Знал Игорь: моравы и греки - Все, все его нынче корят: Мол, скинул он золото в реки, Сгубил свой могучий отряд!
***
Он ихним цветным узорочьем Мосты по болотам мостил.
***
По градам, по весям витая, Крепчала той песни краса. От горла Днепра - до Дуная Ее разнесли голоса...
Кобзев также был хорошим художником. Ему принадлежит серия картин на сюжет "Слова...".
Поэт был сторонником подлинности Влесовой книги и автором ее поэтического переложения.
В декабре 1977 г. Кобзев организовал в Москве общественный музей "Слова о полку Игореве", размещавшийся в Погодинской избе и ставший в 1980-х одним из центров возрождения русского национального сознания. Музей продолжал народно-патриотическую линию клубов "Родина", ВООПИК и "Русского клуба", одним из неформальных лидеров которых был Кобзев. Среди активистов музея насчитывалось около 100 человек. Главной целью музея было изучать и пропагандировать великие памятники русской литературы. Основную работу вел сам поэт, возглавлявший музей со дня основания вплоть до своей кончины.
Игорь Иванович Кобзев является автором многих поэтических сборников, среди которых: "Шпага чести" (1963), "Лебеди в Москве" (1964), "Радонежье" (1968), "Гусляры" (1971), "Дума о России" (1976), "Мгновения" (1977) и другие.
