 |
|
Санта Клаус из фирмы Факер
На нашем автобусе написано Fücker, а вместо точек - какая-то декоративная птичка, и, в результате, на остановках, все туристы, знакомые с английским языком, кидаются радостно фотографировать борт нашего автобуса и самих себя на его фоне.
Это название немецкой фирмы, где работает Клаус – мой любимый немецкий водитель, с которым одно время часто приходилось ездить в поездки. У Клауса никогда не бывает плохого настроения, он отзывчив к просьбам, не сильно раздражается на всегдашние русские опоздания и вообще – морды не воротит от русских туристиков, довольно-таки несобранных, балаганистых, всегда что-то едящих из кулечков, неприветливых и хмурых и мало покупающих напитков из его холодильника... Он же совершенно не устает открывать багажное отделение чуть ни на каждой остановке, чтобы очередная забывчивая тетка достала из чемодана еще один пирожок, перевернув на своем пути еще 20 чемоданов. И Клаус их все ставит обратно, а тетке ничего не говорит и даже не бьет ее головой об автобус, поскольку эта тетка лезет в багажное отделение уже пятый раз.
Вообще, отношения немецкого водителя и русской группы, оказавшейся у него в автобусе в длительной поездке, это отдельная песня. Как-нибудь надо собраться и спеть ее, может быть, это кому-то принесет пользу. Тут как раз проявляется значительное несовпадение национальных темпераментов и привычек. Больше всего немцев раздражает русская не пунктуальность. Для немца если сказано, что отъезд в 3 часа, то это означает, что в 2.55 все уже сидят на местах. А для русских прийти и через пять-десять минут после назначенного времени — это еще не опоздание. Немцы часто воспринимают это как вызов, как намеренное оскорбление. А русские не понимают в чем тут дело, ну подумаешь... тоже мне... в магазине задержалась, уж и кофе выпить нельзя... Или русские часто едят в автобусе припасенное, шурша кулечками, мешочками, обертками и челюстями... Немецких водителей это тоже раздражает... во-первых, могут испачкать автобус, что, кстати, сплошь и рядом происходит, во-вторых, ну просто не привычно как-то, аборигены этого не делают, не ресторан же. Ну, и много всего... это только кое-что из взаимных недоразумений.
Клаус не блещет ни умом, ни образованием, но зачем это водителю (да даже и экскурсоводу)? Говорит он на диалекте кёльш, я едва понимаю, но говорит постоянно, сопровождая какими-то кёльнскими прибаутками каждое движение руля. Он разговаривает на ходу с проезжающими машинами, показывает им что-то руками и гримасами, постоянно говорит что-то мне. Вначале я делал вид, что весь внимание из вежливости – улыбался и поддакивал, но потом бросил – больно уж утомительно, да и все равно ничего не понимаю. Поэтому теперь я сразу либо засыпаю, не делая больше никакого вида, либо читаю книжку. Но Клаус не обижается, а просто продолжает что-то говорить в окружающее пространство.
Работает он с 15-ти лет, отца у него не было, я не стал выяснять почему. Служил в Бундесвере. Большую часть жизни он проработал на больших грузовиках дальнобойщиком – работа собачья, длинные переезды, постоянное напряжение, да еще и опасности, – но зато хорошо оплачиваемая. А потом пришлось ее бросить из-за аллергического заболевания кожи – все руки были в струпьях, причем, так и не поняли точно отчего, но ясно, что как-то связано с работой, с грузовиками. Нужно было искать новую работу, но поскольку он кроме как водить машину ничего не умел, то переучиться пришлось тоже по этой же части — на водителя автобуса, причем, за свой счет – свыше 2000 евро, никакое агентство по безработице учебы не оплатило. Платят здесь меньше, хотя работа, по сути, не намного легче. Я вот сегодня вернусь домой в 10 вечера, а он ляжет спать только около двух (автобус на стоянку, уборка салона, заправка топливом и еще пять километров на велосипеде от стоянки домой), у меня завтра выходной, а он поутру уже в половине седьмого встанет и дальше поедет, на Париж.
Клаус Великолепный
Когда Клаус стоит возле автобуса на фоне группы туристов – он возвышается над ними как гора. В нем росту около 2-х метров, а, возможно, и больше, да плюс еще и значительный живот, несмотря на сравнительно молодой возраст – ему 36 лет. Даже я со своими метром восьмьюдесятью восьмью кажусь жалким доходягой и ботаником рядом с ним. И автобус у Клауса тоже ему под стать – 14 метров в длину, вместо обычных 12-ти, что усложняет нам маневры в узких местах.
У Клауса нет детей, но есть жена. Жена с тещей держали газетный киоск в городке, где они живут – под Кельном, потом разорились, продали дело, едва заплатили долги. Теперь жена работает в булочной, встает в половине пятого утра, – и так каждый день.
Простая немецкая семья...
Однажды он меня буквально заслонил собой от разъяренных путешественников. Было неудачное возвращение из Страсбурга в Кельн-Дюссельдорф. Бывает так, что все обстоятельства лишь усугубляют неприятную ситуацию. У нас есть определенный график движения, который мы стараемся выполнять, поскольку туристов могут встречать. Зачастую им еще дальше добираться на каком-то транспорте или где-то производится стыковка автобусов разных маршрутов, для обмена пассажирами, чтоб удобней добраться... Короче говоря, время лучше выдерживать. А тут уже и выезд из Страсбурга задержали на полчаса — кто-то потерялся, а потом длинная пробка на выезде, потом автобан до Бадена тоже заперт, опоздание нарастает — час, полтора... люди начинают волноваться и теребить, в основном, меня... Теребят и нервничают, главным образом, женщины (мужчины обычно более спокойны), им трудно смириться с невозможностью что-то предпринять в этом случае. Им кажется, что ведь должен же быть кто-то, кто виноват в этой ситуации. Вариант всего один, и других вариантов быть не может, во всем виноват гид, тем более, что вот он сидит, гад, впереди и что-то там говорит по-русски. Может быть, конечно, виноват и водитель, это как раз, вроде, по его части, но с ним же надо по-немецки разговаривать... А это не все могут, да даже, если и могут, все равно — язык чужой, мало ли – поймет что не так... Поэтому совершено ясно — во всем виноват экскурсовод, так как-то спокойней будет...
- Когда я покупала путевку, мне сказали, что в Кельне я буду в восемь вечера, а сейчас уже скоро восемь, а нам еще ехать и ехать. Кто ответит за это? Как вы собираетесь компенсировать нам опоздание? – кричит сзади женский скандальный голос, я даже не знаю чей.
- Ну, что-же я могу сделать, вам сообщали ориентировочное время прибытие, в том случае, если ничего не случится, пробки же зависят не от меня, – оправдываюсь я в микрофон спокойным и, как мне кажется – умиротворяющим голосом. Но это только сильнее раздражает.
- А от кого же еще? Вы же нас везете...
- Ну, от кого-от кого... От Господа Бога разве что... не я же пробки на дорогах устраивал.
- Он еще и хамит.
Какое-то время мы ехали нормально, но затем, километров за сто от Кельна — опять пробка. И по дорожному радио говорят, что длинная, что где-то большая авария, когда рассосется — неизвестно. Последние надежды приехать хоть в какое-то разумное время рухнули. Объезжать — себе дороже, всякий раз, делая объездной маневр, рискуешь приехать еще позже. Мы решаем сделать остановку — туалеты и перекусить. Был тяжелый, жаркий день, и все еще взвинчены опозданием. Мы стоим с Клаусом возле придорожного кафе, курим, он прихлебывает кофе, я уже пиво. Приближается мощная тетка, и я уже издалека чувствую по походке, что сейчас начнет... Почему-то скандалят больше именно упитанные тетки, видимо, с прибавлением собственного веса растет и смелость в обращении: тебя же стало больше на земле. Тетка приблизилась и начинает с грузинским акцентом... Рядом стоит не менее упитанный грузин, кажется, ее брат. Постепенно подтягивается еще несколько туристов, в основном, женщины. Она сначала тяжело дышит, потом говорит:
- Ви можетэ точно сказат кагда ми приедэм?
- Нет, не могу, к сожалению, осталось 100 километров, обычно это чуть больше часу, а сейчас не знаю.
- Пачему нэ можетэ? Ми нэ успеваем на паследний автобус и нам придется брать такси, кто нам оплатит такси?
- Вы считаете, что такси должен оплатить я? – спрашиваю.
- Пусть ваша фирма оплатит нам такси. Нам говорили, что в Германии никто никогда нэ опаздывает...
Тут я немного теряю терпение и, кажется, в эмоциональном порыве повышаю слегка голос:
- Ну, неужели у вас там... где вы живете? В Тбилиси, скажем, никогда не бывает пробок? И кто тогда виноват в этом у вас в Грузии?
- Ми из Маасквы, – говорит женщина.
- Тем более, – говорю я, – что в Москве пробок что ли не бывает?
- Маасква другое дело, не надо сравнивать, а здесь Германия, и ви обещали привезти нас вовремя...
- Зачэм ти кричишь на жэнщина, да? – вступает в дискуссию спутник грузинки, говоривший по-русски еще хуже. – И не трогай Тибилиси, да... Я из Тибилиси, у нас там такого нэт. Но я знаю тваю началницу, ти атвэтишь за аскарблэния... и за пянство на работе, – он указывает на бутылку пива в моей руке.
В разговор вступают еще две-три женщины и тоже возмущаются, и вовсе не грузином, а тоже мной. Клаус стоял молча и, видимо, из солидарности не уходил, хотя все равно ничего не понимал. Кажется, ему очень хотелось за меня заступиться, но сделать этого он не мог. Он меня спрашивает, что, мол, происходит? "Что происходит, что происходит? А то ты сам не понимаешь, что происходит, – думаю я про себя. – Хорошо тебе не понимать, что они здесь гуторют".
- Ну, они расстраиваются, что не могут доехать вовремя, – сказал я вслух.
- А что мы с тобой можем сделать, пробки же? – сказал Клаус.
- Они считают, что мы должны им дать денег на такси, потому что они не успевают где-то там... на последний автобус. Особенно ты должен дать, ведь ты же водитель...
Клаус посмотрел на меня с сугубым удивлением. Я даже испугался, он не всегда понимал иронию. С другой стороны, и путешественники, кажется, не шутили. Достань я сейчас из кошелька деньги, думаю, взяли бы. Тогда Клаус выкатил грозно на публику свой живот, и публика попятилась. Весовые категории сразу уравнялись, а я попал на задворки ситуации, – хорошо мне за клаусовой широкой спиной. Клаус стал им громко и уверенно что-то говорить, размахивая руками и потрясая животом. Он показывал рукой то на небо (наверное, Бог), то на дорогу (видимо, пробки), то стучал себя кулаком по груди (гадом буду!), иногда же он двумя вытянутыми руками указывал на меня (посмотрите на этого святого человека!), пару раз постучал себя костяшками пальцев по лбу (тоже ясно: дураки вы все!)... Кажется, в этой группе, стоящей возле нас, не было путешественников с немецким, но даже если бы и были, то из слов они бы мало что поняли из-за диалекта. Лично я не понял ни слова... Но поразительным образом всем все стало ясно! Этот античный театр произвел на путешественников поистине неизгладимое впечатление. Выражения их лиц из визгливо-злобных сделались — испуганно-завороженными, дальше уже идет только поклонение кумирам — упасть на колени и стукнуться лбом... Я и сам был буквально околдован. Вот же, блин, какова сила слова! Настоящий оратор всегда говорит с аудиторией на одном языке, а истинному вождю не нужен ни ум, ни тем более образование, – мне-то вот ни в чем не удалось их убедить. Половина слушателей после выступления Клауса сразу же и молча развернулись и пошли к автобусу. Кое-кто пытался у меня выяснить, что он говорил. Но излагать эту речь Заратустры простым русским словом было бы пошлостью (даже если бы я ее и понял), это была магическая акция. Поэтому я передал лишь общий смысл: "Он сказал, что все будет хорошо, и никто из вас не пострадает!" "Ага, понятно", – задумчиво ответили путешественники.
Как ни удивительно, после клаусовой речи все действительно успокоились, и мы благополучно, без скандалов и мордобоя, доехали куда надо, пусть и с большим опозданием. Больше никто ни о чем меня не спрашивал и, тем более, не требовал денег за такси.
Другой раз и мне удалось ему отплатить, чем смог. Мы возвращались из такой же поездки, все было хорошо. Клаус, как обычно, что-то напевал, рулил и постоянно разговаривал с проезжающими машинами. Автобус может ехать не больше ста, поэтому большинство легковых машин на автобане нас обгоняют. Всем им Клаус что-то такое говорит, причем каждому свое. Я понимаю лишь фрагментами, ну типа: "Если сел в мерс, думаешь жизнь удалась, водить бы лучше научился, придурок и т. д." Если в машине сидела женщина, то Клаус обязательно комментировал: "Ну, глянь какая телка, сиськи на руль положила, думает, что все ей позволено, ты бы еще задницей себе помогла..." Я сидел рядом в полудреме, то закрывая глаза, то открывая... И вдруг я заметил, что водитель обогнавшей нас легковушки, оказавшись впереди, покрутил пальцем у виска и еще как-то так панически помахал руками. Клаус был спокоен, поэтому и я не обратил на это внимания. Потом еще один водитель, обгоняя, тоже делал нам какие-то знаки...
- Клаус, это они тебе показывают вот так у виска? – спросил я.
- С чего ты взял, может быть, тебе, – ответил Клаус.
Когда еще из одной машины покрутили у виска, помигали подфарниками и даже посигналили, тогда уж мы решили остановиться. Съехали на обочину, вышли и все сразу стало ясно: каким-то образом у автобуса сзади оторвался лист обшивки днища, он волочился по земле и, наверное, высекал из бетонного шоссе сноп искр. Клаус почесал затылок и сказал, что нужно вызывать техпомощь, делать нечего, пусть ремонтируют. Я напомнил, чем для нас обернулось опоздание в одну из прошлых поездок, а техпомощь плюс ремонт — это, минимум, два часа, а то и больше. Нас за это время туристики на вилы поднимут. И тут уж видно, чья вина, на Господа Бога больше не спихнешь, как в случае с пробками. "Мы думали, что в Германии машины не ломаются, а тут эвон как — тоже есть разгильдяи водители". Да и что сделает эта техпомощь на шоссе, кроме как попытается окончательно оторвать эту железяку. Так, может быть, нам самим попробовать?
Клаус колебался, ситуация эта для Германии непростая. Если ты вмешался самостоятельно и, скажем, не справился с поставленной задачей, то тут уж страховка может отказаться оплачивать ремонт, ссылаясь на то, что это не дорожный случай, а неумелое вмешательство. Клаус склонялся в сторону техпомощи, я же говорил, что попытка, мол, не пытка, если сами и не сможем, то никто не докажет, что мы вмешивались, тогда уж вызовем техпомощь. Клаус пошел за инструментами. И тут выяснилась еще одна, кроме страховки, проблема, которая нам спервоначалу и в голову не пришла. Оказалось, что Клаус не может залезть под автобус, его туда не пускает живот. Он уж и так вертелся и эдак, но — никак. Глядючи на его муки, я не мог не предложить ему сделать это сам. Хоть я в технике разбираюсь и не особенно, но тут же особого ума не надо, гайки я откручиваю и прикручиваю очень уверенно, а животом меня природа не наградила. Я лег, подполз под днище и быстро отвернул все гайки. Кажется, наши туристики даже не успели ничего понять и как следует разнервничаться, мы поехали дальше.
Я бы сказал, что на Клауса мой поступок произвел несоразмерно сильное впечатление. Как будто я совершил, по меньшей мере, один из подвигов Геракла; подумаешь — лег на спину и открутил гайку... Но в Германии всем ясно, что такое поведение для гида — более чем необычно, я бы мог вообще из автобуса не выходить. А потом, например, после приезда техпомощи и нашего опоздания, и последующего затем непременного скандала, мог бы свалить все на Клауса (что ведь, отчасти, и правда), наша фирма выставила бы его автобусной фирме счет, а потом этот счет спустили бы на него... ну и тому подобное...
С тех пор в наших отношениях появились признаки настоящей мужской... любви и нежности. Теперь, когда нам выпадает ездить вместе, Клаус встречает меня такой радостью и криками, как будто ребенок маму, пришедшую забрать его из ненавистного детского садика. Ну, и я тоже радуюсь.
